— Знаю, — ответила она так покорно, как только могла.
— Естественно, я не хотел, чтобы ты плакала, — добавил он, глядя ей в лицо, чтобы убедиться, что она себя нормально чувствует.
Брук лишь потирала зад и смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Видишь, каким неприятным я могу быть, когда меня раздражают, — небрежно бросил Дэвид и закурил.
— Я не виню тебя, — сказала она.
— Правда?
— Да, правда. У тебя есть все причины сердиться на меня. Ведь я такая эгоистка, что даже в мыслях не допускала, будто ты можешь относиться ко мне безразлично. Прошу прощения.
— Перестань, Брук. Я терпеть не могу ложной скромности. Я ни на секунду не был к тебе безразличен, и ты это знаешь.
— В таком случае, что ты обо мне думаешь?
— Я до смерти боюсь тебя.
— Я очень безобидна, — заверила она и улыбнулась.
— Да? — рассмеялся он.
— Дай мне сигарету.
— Ты же не куришь.
— Я уже начала.
— Как знаешь, — заметил он, давая ей прикурить.
— Значит, мы еще будем играть? — робко спросила она.
— Не знаю. Мне сперва надо посоветоваться с адвокатом.
— Но мне сейчас уже восемнадцать.
— Ты совсем недавно числилась у меня в ученицах, а это может нанести вред моей репутации и, скорее сего, приведет к увольнению. А каких рекомендаций мне ждать, если меня уволят при таких обстоятельствах?
— Вижу, мне дают отставку, — заключила она.
— Дорогая, это неправда. Однако человек в моем положении должен соблюдать большую осторожность, чем обычный игрок клуба.
— Понятно. Мужчина, которого я обожала, оказался без характера! — сердито сказала Брук.
— Похоже, тебе захотелось новой порки, — ответил он совершенно спокойно.
— Я не отказалась бы, ибо встречаюсь с тобой в последний раз.
— Послушай, — сказал он, взял ее за руку и притянул к себе, — ты будешь встречаться со мной всякий раз, когда я велю тебе прийти сюда. Понятно?
Затем он поцеловал ее.
Настала суббота и, как это чаше всего бывало в последнее время, Дэвид первым делом навестил Хоуп в ее крохотной квартирке на пятом этаже на улице Фрэнклина в Голливуде, чтобы узнать, не надо ли помочь в чем-нибудь. Он застал Хоуп за любимым занятием — она выбирала утренний наряд перед зеркалом. На ней был халат из белой мериносовой шерсти, под цвет ему на маленькие ножки она надела вышитые тапочки. Рядом стоял свежезаваренный кофе. К зеркалу прислонился номер журнала «Она». На соседнем кресле лежали короткий джемпер из хлопчатобумажной ткани и белая тенниска. Стоял теплый для ноября день, и Хоуп собиралась пройтись по магазинам. Когда вошел Дэвид с обычным букетом роз, она думала, что надеть на ноги — туфли без каблуков или скромные туфли-лодочки с открытыми носами.