Странно, но усталость все не чувствовалась. Чем больше он бежал, тем легче это было делать. Только все почему-то мешало и раздражало вокруг, больше всего мешал кед, натиравший босую ногу. Мешала и ветровка, воздух попадая в нее тормозил его свободное движение.
Санек стал подпрыгивать во время бега, ему казалось, что так он быстрей доберется до цели и, к удивлению, скорость и правда возрастала. Он продолжал прыгать еще с большей уверенностью. Казалось, что во время прыжка он пролетает не меньше трех метров, но это невозможно сделать человеку с его физическими возможностями, однако это получалось так легко, будто он и вовсе не зависел от земного притяжения.
Вот окраина города, он добрался до нее очень быстро, почти так же, как если бы ехал на своем велосипеде. Вот эта тропа! Волна страха холодным потом окатила его, он был как завороженный и мчался в глубь леса, где находится Нечто. Ветка зацепила ветровку и сильно дернула Санька назад, он чуть не упал. Со злостью он сорвал с себя этот болоньевый предмет своего гардероба и припустил дальше. В какой-то момент Санек остановился и, стиснув зубы так, что они чуть не рассыпались в порошок, скинул кеды. В первую очередь тот, что натирал, при этом грязно выругался, и сам ужаснулся своей выходке.
Бежать стало легче, будто он не касается земли, будто не колят его босые ноги опавшие ветки, и это не тропа, а гладкая как стекло дорога и бежать по ней — одно удовольствие. Бег продолжался почти двадцать минут, но ни отдышки, ни усталости, только ненависть к рубашке, которая сковывает его, если бы не она — бежал бы, наверное, еще быстрее. Он сорвал с себя все еще застегнутую на две пуговицы рубашку, да так, что пуговицы со свистом разлетелись в стороны.
Наслаждение переполняло его. Он поднял голову вверх: яркий месяц и бесчисленные звезды манили к себе. Он будто видел тысячи маленьких ручек, которые махали ему: «Давай к нам!» Казалось его отделяет от них всего лишь маленький прыжок. Собрав все усилия он оторвался от земли и чувство странного опьянения охватило его. На миг ему показалось, что он споткнулся и падает, и вот-вот распашет носом землю, но нет — он удержал равновесие, сгруппировался прямо в воздухе, мягко и уверенно закончив прыжок. Его пронзило чувство восторга. Оттого, что он смог совершить такой прыжок, его грудь наполнило какое-то радостное безумие и захотелось кричать. Как только он открыл рот, из глубины чрева вырвался пронзительный детский клич, медленно перераставший в хриплый бас. Бас нарастал и со стороны можно было подумать, что это воет раненый зверь, а не мальчик-подросток.