— Это бред собачий, — проворчал Карран. — Я знаю это. И ты знаешь это. Пустая трата времени.
Бет Гарнер понимающе улыбнулась. Ник напоминал полицейского, который прикрывался статьей закона, чтобы уйти от чего-то такого, что он не любил или чего он даже побаивался.
— Ник, присядь, пожалуйста. Давай поговорим. Это не причинит тебе вреда.
Карран сел, сложив руки на груди.
— Чушь собачья, — убежденно произнес он.
— Да, возможно, но чем скорее ты пройдешь лечение, тем скорее тебя перестанут приглашать сюда. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что не я здесь распоряжаюсь.
— Их распоряжения гроша ломаного не стоят, — сказал Карран.
— Не всегда.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Отдаешь ты себе в этом отчет или нет, Ник, но ты в определенной степени травмирован после того… происшествия.
— Господи! Происшествия! Почему, черт побери, ты не назовешь все своими именами? Убийствами. Смертями. Два несчастных безобидных туриста, в майках с изображением нашей знаменитой набережной, случайно попали под пули, выпущенные из ствола девятимиллиметровой автоматической винтовки, которая на их беду оказалась в руках детектива из полицейского управления Сан-Франциско? И ты говоришь о травме? Что такое моя травма по сравнению с травмой тех, кого я убил? Вот что я называю травмой.
— Тебя мучает чувство вины?
— Боже мой, Бет, да кто бы не мучился на моем месте?
— Это очень здоровое чувство.
— О, пожалуйста…
Бет Гарнер что-то записала в карте Ника, которая была раскрыта на столе перед ней. У нее был мелкий, разборчивый, аккуратный почерк.
— Ну… а как у тебя дела? — спросила она. — Как ты живешь? Нет ли нарушений сна, жалуешься на что-нибудь?
— Все в порядке. Я сказал тебе… у меня все в порядке, как у человека…
— У человека?
— У человека с работой вроде моей, когда твое родное управление продолжает травить тебя и исподволь внушать тебе мысль, что у тебя мозги слиплись, как орехи в патоке.
— Но ты же знаешь, я так не думаю. Мне-то ты доверяешь, да?
— Да, — честно сказал Ник Карран.
Он действительно доверял Бет. Не потому, что она была дипломированным специалистом в белом халате, а потому, что вне зависимости, как складывались или еще сложатся их отношения, она была ему настоящим другом.
— Ну, а что ты скажешь о своей личной жизни? Есть что-нибудь новое? Ты не хочешь чем-нибудь поделиться?
— Моя личная жизнь. А, ты имеешь в виду мою сексуальную жизнь. С моей сексуальной жизнью все в порядке. — Он помедлил и улыбнулся. Ему не было никакого смысла обманывать ее. — Моя сексуальная жизнь довольно дерьмовая с тех пор, как я перестал встречаться с тобой. То есть стал видеться с тобой только по делу. — Он поднял руку ладонью вверх. — Видишь, у меня стали появляться мозоли.