— Я не знаю, чего хочу. Я только наверняка знаю, что мне осточертело разрешать им манипулировать собой.
Гас лишь печально улыбнулся.
— Слышал-слышал. Мне рассказали, что ты очень решительно продемонстрировал это.
— Она знает, Гас.
Нику не надо было уточнять, о ком он говорит. Им обоим и так было известно, что от Кэтрин Трэмелл ничего хорошего ждать не приходилось.
— Знает? О чем? Она задурила тебе голову, сынок. Забудь о ней.
— Она знает, где я живу, она знает, как я живу. Она не выходит у меня из головы. Она преследует меня, и я все время должен быть настороже.
— Что происходит между вами?
На какое-то мгновенье Нику захотелось забыть о терзавших его страхах и желаниях, о неотразимом обаянии Кэтрин Трэмелл. Но он с большим запозданием понял, что она ядовитой занозой засела у него под кожей, острой болью терзая его душу. Он покачал головой и почти улыбнулся.
— Я не знаю, я просто не знаю, что происходит, черт побери.
— Но что-то, что-то же происходит.
— Да, кое-что.
Гас Моран сильной рукой обнял Ника за плечи.
— Давай пошлем все к чертовой матери, я возьму выходной. Пойдем в какое-нибудь заведение и напьемся. Я угощаю.
— Нет, не стоит, пожалуй. Мне нужно поехать куда-нибудь одному и подумать.
— Только не езди в Стинсон, Ники.
— Нет, не беспокойся, не поеду. Ник пошел было прочь.
— Эй, сынок, сделай мне одолжение.
Ник остановился и полуобернулся к своему напарнику.
— Для тебя все, что угодно, Гас.
— Будь осторожен. Ник Карран улыбнулся.
— Знаешь, все, что угодно, но только не это. Моран пожал плечами.
— Да. Так я и думал. Знаешь, Ник, с тобой происходит нечто такое, чего я от тебя уж никак не ожидал.
— Правда? Что же это?
Гас Моран широко улыбнулся.
— Я говорю о твоих вывертах. Они становятся предсказуемыми.
* * *
Фонограмма захлебывалась истерическим хохотом, корчилась в судорогах бурного веселья, сопровождая кадры, сменяющиеся на экране телевизора. Ник сидел в кресле перед ящиком, напряженно всматриваясь в дурацкую пантомиму. Он держал на коленях бутылку «Джека Даньела», которую нежил в ладонях, как любимое дитя, сигарета свисала у него изо рта. Из пепельницы у его локтя уже вываливались окурки, бутылка была наполовину пуста.
Ник, казалось, смотрел передачу, напряженно вглядываясь в изображение, будто на экране показывали серьезный иностранный фильм с субтитрами, а не идиотские фокусы телеумников. Дело было в том, что Ник вовсе не смотрел телевизор. Он и не догадывался о том, что вызвало взрывы смеха, записанного на магнитофонную ленту. Он даже не знал названия передачи — так глубоко ушел он в свои мысли.