Перед ужином загибаю ручки ложек: выгнутую протягиваю Борису, вогнутую оставляю себе, волнообразная достается водителю.
– Это твоя чашка, – отделяю одну пиалушку для больного.
До сегодняшнего дня внимания на личные вещи особо не обращали, да в темноте не очень-то и разберешься с этим, но сегодня… Нам болеть нельзя.
– Гигиена, – зачем-то оправдываюсь.
Только бы Борис ничего не подумал лишнего. С Махмудом легче – тому приказал в юморной форме, и проблем нет. Борис намного тоньше, чувствует глубже, воспринимает острее. Неужели болезнь будет камнем преткновения и вот так незаметно станет делить нас, раздвигать по углам? Нежелательно. Да не то что нежелательно – недопустимо подобное.
– Все правильно, – неожиданно сразу поддерживает мое решение Борис и сам отодвигает свою посуду подальше от нашей. – Я посплю пока.
Не спит. То мелко трясется от озноба, то постанывает. Встаю, разминаюсь. Умоляю и заклинаю: «Не болеть, не болеть, не болеть»…
Труднее оказалась болезнь Махмуда, свалившая его сразу после второй бани. И хотя нас вывели купаться днем, вода от этого теплее не стала. Борис после болезни уже осторожничал с водой, я учился на чужих ошибках, и мы с ним обмылись с берега. Водитель же запрыгнул в реку, да еще вдобавок вздумал стираться. Долго вертел, оглядывая, плавки, потом понюхал их, скорчил гримасу и забросил как можно дальше на противоположный берег.
А вечером не встал на ужин.
– Эй, перестань. Давай кушай, – требовал от него невозможного Борис.
Не приведи Господь никому болеть вдали от дома. А в неволе – тем паче. С болезнью борешься только сам, вся надежда только на организм. Выдержит? Справится?
А простуда, словно потренировавшись на Борисе и недовольная отрицательным для себя результатом, решила добавить дозу. Более всего Махмуд жаловался на грудь, и, взяв на себя роль медбрата, я объявил Хозяину:
– У него начинается воспаление легких.
Был так категоричен, потому что знал: легкие находятся именно там.
– Мы можем его потерять.
Хозяин вошел в землянку, пощупал горячий лоб больного. Затем взял кусок бечевки, замерил расстояние по голове от уха до уха. Этот же полукруг пропустил под подбородок. Длина оказалась разной, и, сжав голову водителя, охранник принялся сдавливать, уминать «лишнее» около ушей. Мы со страхом смотрели на его ручищи.
– Меня так дед лечил, – авторитетно успокоил боевик.
Ну, если дед и до сих пор жив… Правда, Махмуд больше на голову при нем не жаловался.
– Прикинь: есть два шприца и пенициллина на три укола, – забеспокоился, сообщив о своей заначке, и Че Гевара. – Будете колоться? Туда-сюда, движение создадите.