– Гретхен? – спросила она. Я кивнула.
– Конечно, она должна приехать, – сказала она.
– Конечно, – откликнулась я.
Двумя неделями позже приехала Гретхен. Мы с Дорабеллой встречали ее на станции.
От ожидания несчастий Гретхен была слегка не в себе. Она так же беспокоилась об Эдварде, как я о Джоуэне, и никто из нас не получал никаких вестей о том, что происходит на фронте.
Более того, ее волновала судьба ее родителей, живших в Баварии, – от них давно уже не приходило никаких известий.
В ноябре Тристану исполнится три года, Хильдегарда была на пять месяцев младше его и очень походила на мать: такая же темненькая, очаровательная, ничего от белокурого Эдварда.
Нянюшка Крэбтри ликующе накинулась на нее, а Тристан явно обрадовался компании.
Из-за страха, что враг нападет с воздуха, детей по всей стране старались эвакуировать из больших городов и поселить в деревнях. Двое из таких детей жили у нас. В тот момент, когда мы приехали, нянюшка Крэбтри как раз возмущалась их поведением.
Над детской находился большой чердак, вернее мансарда, некоторые комнаты в которой занимали слуги. Наклонная крыша создавала наружные стены.
Там же жили молодые беженцы, два брата из лондонского Ист-Энда, Чарли и Берт Триммеллы, одиннадцати и девяти лет. Нянюшка Крэбтри присматривала за ними, кормила, следила, чтобы они регулярно умывались и ходили в школу в Ист-Полдаун вместе с другими эвакуированными детьми.
Поскольку школа в Полдауне была небольшой и не могла принять всех учащихся, то в Городском совете выделили несколько комнат, чтобы учителя могли приводить туда своих учеников. Все приезжие ходили в школу вместе.
Мы жалели этих ребят, особенно их было очень жалко в день приезда. Они выглядели такими несчастными и покинутыми.
Гордон пошел в Городской совет, где их всех собрали, и вернулся с Триммеллами. Когда дети появились у нас, нянюшка Крэбтри первая приняла на себя заботу о них.
– Бедные крошки, – говорила она об эвакуированных. – Ведь не на пикник они уехали из дома. Ну что ж, они должны понять, какова жизнь, и чем быстрее, тем лучше. Я убила бы Гитлера.
И ей было в высшей степени неприятно, когда Чарли вернулся домой с синяками, в разорванном пиджаке и к тому же упрямо отказался объяснить свое поведение.
– Мы не хотим никаких неприятностей в доме. Ты должен вести себя хорошо, ты же не в трущобах.
Чарли молчал и глядел на нянюшку со скрытым презрением. Этот взгляд она замечала и прежде, и именно он вывел ее из терпения.
Думаю, она сильно сокрушалась, когда услышала, как Чарли получил свои шрамы.
Ей об этом рассказал Берт, с которым легче было общаться. В Ист-Полдауне мальчики набросились на него и стали издеваться. Они собирались бросить его в реку, зная, что он не умел так плавать, как они. Берту пришлось звать брата, и верный Чарли ворвался в толпу мальчишек, задал им взбучку и обратил в бегство, но те успели нанести некоторые раны этому благородному защитнику.