Не успел маркиз ответить, как дверь с шумом распахнулась.
В комнату ворвался человек весьма агрессивного вида.
Было очевидно, что человек вторгся в дом силой, и слуги стояли явно в замешательстве.
С грохотом захлопнув за собой дверь, он пересек комнату, не сводя глаз с маркиза.
— Я узнал, что вы в Париже, милорд, — сказал он, — и если вы думали, что вам удастся улизнуть от меня, то ошиблись!
Он говорил на английском, но с характерным акцентом, который, по мнению Рокуэйны, свидетельствовал о том, что он был не французом, а скорее австрийцем или жителем одной из балканских стран.
У него был горящий взгляд, большие, загнутые на концах усы. Его наряд, очень дорогой и красивый, так же явно был сшит не в Англии.
Он подошел к маркизу и сказал:
— Ваше поведение по отношению к княгине оскорбительно для меня, и я намерен отплатить вам!
Маркиз медленно поднялся.
— Позвольте приветствовать вас, ваше высочество, в моем доме, — сдержанно произнес он, — и разрешите представить мою жену.
Понимая, что происходящая сцена косвенно касается и ее, Рокуэйна также поднялась и собиралась сделать реверанс, когда князь повернется в ее сторону.
Вместо этого он угрожающе посмотрел на маркиза и проговорил, едва сдерживая ярость:
— Если вы думаете, что можете обмануть меня своей женитьбой и отъездом из Англии, то глубоко ошибаетесь! Я не дурак, Куорн, и мне хорошо известно ваше отвратительное поведение, так что я не намерен позволить вам избежать отмщения!
— Могу лишь сожалеть, что ваше высочество остается при своем мнении… — начал маркиз.
— Вы оскорбили меня, — прогремел голос князя, — и ответите за это!
Все также спокойно маркиз ответил:
— Очень хорошо, ваше высочество, не могу отказать вам в этом удовольствии, встретимся на заре.
Рокуэйна понимала, что речь идет о дуэли, и, видя, в какой ярости князь, испугалась, справедливо предположив, что он хочет убить маркиза.
— К черту зарю! — яростно воскликнул князь. — Я не собираюсь драться с вами на пистолетах! Я слышал о вашей репутации стрелка и отомщу вам иным способом; вам от меня не уйти.
Говоря это, он распахнул плащ, и Рокуэйна увидела, что в руках он держит трость.
У нее мелькнула мысль, что он собирается ударить маркиза.
Однако это была не простая трость, так как полая часть ее упала на пол, и теперь князь держал в руке длинную острую рапиру, зловеще блеснувшую при свете канделябра.
Он нацелил ее в грудь маркиза и сказал:
— Только ваша смерть, милорд, будет отмщением и восстановлением справедливости.
При этом он отвел руку и бросился вперед, намереваясь вонзить рапиру в сердце маркиза.