— По-моему, я полюбил вас с нашей первой встречи, когда вы так ловко укротили Вулкана, и потом, когда уехал из замка, все время думал о вас, и хотя старался выкинуть эти мысли из головы, ваши глаза преследовали меня.
— Неужели… так было?
— Я говорю чистую правду, и, когда сегодня здесь была Кэролайн, я понял, что мне повезло и на этот раз, ибо благодаря капризу судьбы я женился именно на той девушке, о которой мечтал.
— Но в это трудно поверить! Маркиз улыбался.
— Вижу, мне долго придется убеждать вас, что это все чистая правда, дорогая. И я собираюсь вас целовать и целовать и хочу, чтобы вы знали, что все время мечтал об этом с того момента, когда вы сказали, что мы можем быть лишь друзьями.
— Как же я могла быть такой глупой?
И маркиз целовал ее все более настойчиво, всеболее властно, пока все ее тело не затрепетало от страсти, которую он пробудил в ней; она прижималась к нему все тесней и тесней.
Поскольку ее сердце неистово билось рядом с его сердцем, она чувствовала, что и он взволнован до глубины души и что и ему передается ее возбуждение.
Когда она почувствовала, что он как бы унес ее с собой в поднебесье, оставив землю далеко внизу, он сказал незнакомым ей охрипшим голосом:
— Дорогая! Радость моя! Я хочу тебя! Одному Богу известно, как я хочу тебя! Но я не сделаю ничего, что напугало бы тебя.
— Я вовсе не боюсь.
— Ты уверена? Абсолютно уверена?
В ее голосе прозвучала страсть, когда она ответила:
— Прошу вас, научите меня любви; научите, как любить вас так, как бы вы хотели.
— А ты уверена, что не напугана?
— Я боюсь… только… сделать что-то не так. Он то ли издал смешок, то ли охнул от счастья. Затем он снова целовал ее еще более страстно и властно, чем раньше.
Его руки касались ее, и ей показалось, что их обоих увлек какой-то волшебный поток.
Ее слепил свет, в их душах играла музыка, и, когда маркиз овладел ею, она поняла, что искала именно эту красоту, которую чувствовала во всем живом.
Красоту любви, жизни, Бога, которую можно найти лишь тогда, когда два человека сливаются воедино от экстаза и восторга, уносящего их в рай.
Много позже, когда солнце зашло за горизонт и комнату, как и сад за окном, заполнили вечерние тени, Рокуэйна повернулась и поцеловала его в плечо.
Он обнял ее покрепче и сказал:
— Сделал ли я тебя счастливой, дорогая? Я не причинил тебе боли?
— Я даже не знала, что могу быть такой счастливой и в то же время какой-то другой!
— Именно этого я и хотел, моя ненаглядная, и мне кажется, что мы прикоснулись к чему-то божественному.
— Как тебе удается быть таким чудесным? Твоя магия так сильна, что теперь я понимаю… что такое любовь.