У Элизабет в голосе было столько решительности и напора, что Бой невольно отступил назад. Обычно она никогда не выходила из себя и разговаривала очень спокойно, относясь к жизни с неприхотливой радостью и удовольствием, что его жена считала чрезмерным и дорогостоящим. Они не ладили друг с другом.
– Что за спешка? – запротестовал он.
– Он уже очень старый человек, в его возрасте время слишком дорого. Я хочу, чтобы он хоть чуть-чуть узнал, что такое комфорт. Пил виски, когда захочет, покупал красивые костюмы, ел все, что душе угодно. Поэтому ты либо дашь эту тысячу, либо, клянусь богом, я вытрясу ее из тебя с неприятными для тебя последствиями. Я ясно выражаюсь?
Бой, кряхтя, достал чековую книжку и выписал чек, с ужасом думая о том, как он будет объяснять все это жене.
– Ну что, придумали новый закон? – промурлыкал Филипп, когда они вошли в гостиную. – Есть ли какие-нибудь изменения? Заседание суда переносится... О, бригадный генерал, как приятно вас видеть!.. – Элизабет заметила, как сильно изменился его голос, когда вошел отец.
Еда была очень вкусной – у Элизабет она просто не могла быть другой, – а вина – самые дорогие и изысканные. Судя по тому, как ее отец налегал на то и другое, с явным удовольствием смакуя наиболее вкусные блюда, было видно, что он давно не ел ничего подобного. Она знала, что долго он у нее не задержится. Он очень щепетильно относился к таким вещам, как милостыня и милосердие, поэтому в последнее время принимал приглашения только от своих самых старых и близких друзей.
Лиз сидела и радостно смотрела, как ест и пьет ее отец, в то же время не могла избавиться от беспокойства, потому что скоро наступит время, когда ее уже здесь не будет и она ничем не сможет ему помочь. Поэтому ей хотелось сделать для него хоть что-нибудь, что в ее силах, пусть даже это будут всего лишь деньги. Лучше поздно, чем никогда. Она почувствовала, что вновь начинает закипать гневом, и, пробормотав что-то невнятное по поводу кофе, вышла на кухню, чтобы выместить всю злобу на сочных помидорах, которые взрывались под ударами ножа как бомбы. «Папа, как мне не хочется умирать! – тихо плакала она. – Мне еще так много надо успеть. Я была несправедлива к тебе, прости. У меня осталось очень мало времени, чтобы исправить ошибку, потому что, когда меня не станет, ты окажешься в зависимости от человека, всегда делающего то, что скажет ему его жена. Тебе будет разрешено только то, что позволит она». Опомнившись, она быстро убрала искромсанные помидоры и, взяв кофейник, направилась в гостиную.