Набравшись смелости, она сказала:
— Именно поэтому я решила поехать с Риггзом на опознание.
Мать взглянула на нее, и Тесса выдержала этот взгляд. В этот момент, наверное, Тесса и сделала первый шаг к самостоятельности.
— Да, — кивнула наконец Доротея и добавила: — Спасибо, Тесса.
Словно мелькнул просвет и тут же снова исчез. Но обе понимали, что положение вещей изменилось.
Женщина-полицейский, добрая и внимательная, пришла в ужас, узнав, что на опознание поедут юная девушка и слуга. Она сопровождала их в морг. Тесса была этому рада, потому что Риггз крайне неодобрительно отнесся к ее решению, говорил с ней только по необходимости и называл ее подчеркнуто вежливо мисс Тессой, а не Тессой, как обычно.
Ей не хотелось его расстраивать, но она считала, что должна оказать брату последнюю услугу. Его ужасная смерть каким-то образом примирила Тессу с его образом жизни. И еще она знала, что, окажись он на ее месте, он сделал бы для сестры то же самое.
Он и мертвым выглядел как всегда. Удары были нанесены по затылку, и его прекрасное лицо не пострадало. Если бы не его в буквальном смысле смертельная бледность, Тесса решила бы, что он спит. Но кожа его была мраморной белизны, в ней не было живого тепла. Тессе, когда она стала полицейским, пришлось много повидать таких лиц.
— Да, — сказала она тогда. У нее не закружилась голова, ее не тошнило, хотя запах был — еще одно, к чему ей предстояло привыкнуть — не из приятных. — Это мой брат Руперт.
И она поцеловала его ледяные уста.
Риггз был потрясен.
Потом ей задавали вопросы. Когда она видела брата в последний раз? Что ей было известно о его образе жизни? Бывала ли она когда-нибудь в его квартире? Когда? Видела ли она там кого-либо из его друзей? Знала ли их по именам?
И так далее. Но, в отличие от матери, находившей допросы отвратительными, Тесса чувствовала себя уверенно и рассказала полиции все, что знала, потому что страстно хотела, чтобы они нашли убийцу брата. Скрыла она только тот неожиданный и, как оказалось, последний визит. Она не могла бы описать лицо человека, наслаждавшегося телом ее брата, потому что видела его только со спины, и не желала рассказывать о том, чему была невольной свидетельницей. Она и так слишком часто видела эту сцену во сне. Она хотела одного — чтобы поймали человека, убившего Руперта, и хотела этого со страстью, которой в себе и не подозревала. Она даже пошла в церковь и молилась о том, чтобы он был осужден. Если бы за это полагалась смертная казнь, она сама бы набросила ему веревку на шею.
Ее поразило, как полицейские его искали, как та самая добрая женщина-полицейский вела долгие допросы, цепляясь за любую информацию.