Квентин задумчиво отвел со лба Бранди мокрые пряди волос.
— Чудесная мысль. И очень точная. После смерти твоей матери Ардсли не было ни до кого дела. Кроме тебя. — Он ласково провел пальцами по щеке девушки. — Мне не нужно напоминать, как твой отец обожал тебя. И не выносил, когда ты грустила. — Квентин едва заметно улыбнулся, затосковав по прошлому. — Я до сих пор помню, как он вышел из себя, когда Посейдон впервые сбросил тебя на землю.
— Он ужасно расстроился, — согласилась Бранди сдавленным шепотом.
— Расстроился? Да мне просто повезло, что он в ту же секунду не пристрелил моего коня. А ведь ты даже не ушиблась.
— Зато моя гордость разбилась вдребезги, — возразила Бранди, чуть оживившись. — Папа знал, как я ненавижу поражения.
— Да, так было всегда, даже в восьмилетнем возрасте.
— Ты прав, — усмехнулась Бранди.
— Солнышко, — посерьезнел Квентин, рывком приподняв голову Бранди, — Ардсли не понравилось бы, что ты так горюешь.
Девушка кивнула.
— Я знаю. — Подавив вздох, она принялась внимательно рассматривать лицо Квентина, словно не разглядела его как следует в первую же минуту, как увидела. — Этих морщинок прежде не было, — пробормотала она, проводя пальцами по уголкам его неотразимых карих глаз. — И этого тоже. — Ее пальцы скользнули наверх и пробежали по влажным темным волосам, замерев на прядях, посеребренных сединой.
На его лице появилось на миг странное выражение, потом он печально улыбнулся:
— Ты, наверное, забыла: прошло четыре года. Мне уже за тридцать.
— Нет. — Бранди покачала головой. — Возраст здесь ни при чем. Это все переживания. — Опустив руки, она спрятала их в складках плаща. — Как ты все выдержал? Каждый день смотрел смерти в лицо, видел, как другие умирают. Я вот даже не могу выдержать трех потерь.
— Ты несправедлива к себе, солнышко. Ведь ушли из жизни не просто трое твоих знакомых. Они были твоей семьей.
— Да. — Глаза девушки вновь наполнились слезами. — Были.
— А ты тоже изменилась, — поспешно добавил он, невольно высказав вслух то, что первое пришло на ум, лишь бы отвлечь ее.
Хитрость удалась.
— Разве? — спросила она скорее с любопытством, чем с удовольствием. — Как?
— Ты выросла. — Произнося эти слова, он сам понял, что они как нельзя лучше отражают истину. Когда он уезжал, она была живым хитрым бесенком, обещавшим превратиться в очаровательную красавицу, чего, однако, она сама не сознавала. Сейчас она расцвела. Красота тонких черт лица, не измазанного больше грязью, подчеркивалась бездонными темными глазами и роскошным облаком светло-каштановых волос. — И стала красивой молодой женщиной, — вслух заключил он.