– Он уже не может дышать! Одеяло будет удерживать пар внизу. Это поможет...
Данте натянул над ребенком одеяло.
– Вдыхай, малыш, – поторопил лакей.
– Это бессмысленно! – воскликнула Ханна. – А что, если он обожжется паром?
– Не обожжется! – заверил ее Данте. – Не приближайся слишком сильно, Пип. Просто наклонись. Доверься мне!
– Довериться вам? – произнесла Ханна. – С какой это стати? Вы берете Пипа без моего разрешения и сажаете на лошадь. Это вы во всем виноваты!
Остен и без нее это знал и терзался сознанием собственной вины.
– Давай, Пип, – настаивал Данте, – дыши.
А что, если усиленно работающие легкие ребенка потерпят поражение в этой борьбе? И все из-за того, что Данте вел себя как упрямый дурак. Есть ли более страшное наказание, чем наблюдать, как мальчик борется за каждый вдох?
Он взглянул на Ханну. Как он мог подумать, что она суровая, холодная? Сейчас ее глаза были нежными, словно анютины глазки, и светились любовью. И еще в них были страдание, страх за жизнь ребенка, которого она обожала.
Он вспомнил тот вечер, когда она умоляла его о приюте. Пип скрывался в это время в тени и кашлял...
Увидев, что Ханна спит за столом, Данте задумался: что могло заставить такую гордую женщину умолять незнакомца о помощи? Теперь он это знал. Данте заключил бы любую сделку с дьяволом, только бы малыш почувствовал облегчение.
«Пожалуйста, Господи, – молился про себя Данте. – Не дай ему...»
Умереть?
Данте боялся даже думать об этом. Он был уверен, что его усилия не пропали даром, что он изменился. Но он ошибся. Все осталось по-прежнему. Любой ценой он готов добиваться своего.
Он провел пальцами по волосам и подошел к столу, не отрывая глаз от ребенка, укрытого одеялом.
Данте три раза добавлял в бадью горячую воду, пока Ханна терла ребенку спину и пела ему ирландскую колыбельную.
В этой прекрасной мелодии, такой печальной и нежной, казалось, сосредоточилась любовь всех матерей.
Остен замер, прислушиваясь к дыханию ребенка.
В какой-то момент Ханна подняла глаза, и их взгляды встретились.
– По-моему... по-моему, ему...
Лучше. Данте понял, что она боится произнести это слово, будто некий злой дух только и ждет момента, чтобы наложить на мальчика злые чары. Данте положил руку мальчику на спину. Напряжение, в котором находился ребенок, несколько спало. Дыхание стало спокойнее.
– Слава Богу!
Данте закрыл глаза, к горлу подкатил комок.
– Пип, ангел мой, как ты себя чувствуешь?
– Я устал, я так устал... Очень хочется спать.
Ханна откинула одеяло со взъерошенных локонов, и Данте увидел слезы облегчения у нее на ресницах. Огромные темные круги все еще оставались у Пипа под глазами, но губы снова стали розовыми.