Но больше всего Хелли беспокоила сквозящая в каждой его черте усталость. Она была не той, что возникает от недостатка сна или тяжелого рабочего дня. Нет. Это была усталость от ощущения глубокого поражения, которое возникает обычно у неудачников и тех, кого долго била и мучила жизнь.
С гримасой отвращения Хелли отставила почти пустой графин с виски как можно дальше и даже на этом расстоянии чувствовала исходящий от Джейка запах спиртного. Она видела, что Джейк много пил с прошлого вечера, но упрекнуть его не могла.
Всего через несколько часов после ранения Джейк настоял, чтобы его одели, и приветствовал бесконечную вереницу скорбящих визитеров. Он упорно отвергал ее просьбы отдохнуть и только морщился, когда она его туго перевязывала. К тому времени, когда пришел Хо, чтобы помочь ему одеться, Джейк так дрожал, что Хелли думала, он вот-вот упадет без сознания.
И все же при появлении каждого нового соболезнующего Джейк вежливо вставал. Как преданный муж, он оставался рядом с гробом Сирены и согласно кивал всякий раз, когда кто-то говорил, как хорошо она выглядит.
Когда исчез последний посетитель, Джейк удалился в библиотеку и не выходил оттуда до следующего утра.
Почти чудо, что ему удалось выдержать долгую похоронную церемонию и проделать утомительный путь на кладбище. Еще удивительнее было то, что он не слег с лихорадкой от переутомления.
Встав рядом с ним на колени в позе кающейся грешницы, Хелли пробормотала:
— Ты заболеешь, если не отдохнешь. Почему ты не позволишь Хо уложить тебя в постель.
— Со мной все в порядке.
— Полупьян — возможно, но не здоров, — огрызнулась Хелли, когда Джейк налил себе еще. — Посмотри на себя! Ты же так дрожишь, что, наверно, не смог бы выйти из дома, даже если бы здесь был пожар.
Джейк только хмыкнул и залпом осушил бокал.
— Джейк, я понимаю, как тяжело терять любимого человека. После смерти матери я узнала, каким облегчением является возможность выговорить свою боль. Ты можешь высказать все это мне.
Он холодно посмотрел на нее:
— Тогда поговорим о том, как от твоей болтовни у меня в ушах звенит. Или, может, лучше о ране? Мне кажется, что мне о бок вставили горячую кочергу. Да и ноги у меня тоже болят, раз уж на то пошло. Ну, мы говорили о моей боли. Ты счастлива?
— Ты же знаешь, что я имела в виду не это.
Хелли уселась на корточки. «Как с ним трудно!»
— Извини, что разочарую тебя. Но это единственная боль, которую я сейчас испытываю. Ты не этого ожидала? Ты жаждала душераздирающей исповеди убитого горем вдовца?
— Я думала…
Как он может сидеть с таким отсутствующим видом? Может быть, она ошиблась, и он вовсе не такой уж хороший человек? Не такая ли она дура, как ее мать, что влюбилась в красавца и наделила его всеми благородными чертами, которые вовсе не существовали в действительности? Эти невеселые мысли заставили сердце Хелли сжаться.