Нахмурившись, Юлиан обернул полотенце вокруг талии, и Грейс с облегчением вздохнула. Слава Богу, наконец-то он одет! Неудивительно, что викторианские скульпторы настаивали на фиговых листочках. Жаль, что у нее в саду такие не растут. Единственное, что там произрастает, так это терновник, а кому понравится им прикрываться.
Грейс прошла в гостиную и уселась на диван.
– Так вот, значит, как, Лейни, – пробормотала она. – Ну ладно, я тебе это припомню!
Юлиан тут же подсел к ней, и Грейс отодвинулась в дальний угол дивана.
– Надолго ты здесь?
«Так держать, Грейс! Спроси его о погоде или про знак зодиака. Просто замечательно!»
– До следующего полнолуния. – Его ледяной взгляд потеплел на пару градусов, потом прошелся по ее телу, и лед превратился в пламень за пару ударов сердца.
Юлиан наклонился и протянул руку, чтобы дотронуться до ее лица, но Грейс проворно вскочила и обогнула кофейный столик.
– Ты хочешь сказать, что я застряла с тобой на целый месяц?
– Да.
Она устало потерла глаза. Что ж, придется развлекать его целый месяц, а значит, ей надо научиться жить с новым хобби.
– Слушай, – начала Грейс. – Веришь или нет, но у меня есть своя личная жизнь, и тебе в ней не место.
Она тут же поняла, что Юлиану нет никакого дела до ее слов.
– Если думаешь, что я без ума от этого места, то ты сильно ошибаешься. Я ведь не по своей воле здесь оказался.
Его слова больно ужалили ее.
– Ну, некоторые части твоего тела с тобой не согласны. – Она кивком указала на ту часть, которая все еще не могла успокоиться.
Юлиан посмотрел на горку, возвышающуюся под полотенцем, и тяжко вздохнул:
– Увы, но над этим я властен не более чем над выбором места и времени своего появления.
– Что ж, вот дверь, – Грейс указала пальцем нужное направление. – Не ушибись головой о косяк, когда будешь выходить.
– Поверь, если бы я мог уйти, я бы тут же это сделал.
Грейс заколебалась.
– Ты хочешь сказать, я не могу пожелать, чтобы ты убрался обратно в книгу?
– Боюсь, что нет. – Юлиан медленно поднялся. За долгие столетия такое случилось с ним впервые. Все, кто призывал его ранее, прекрасно знали, с кем имеют дело, и горели желанием провести месяц в его объятиях, используя его тело для собственного удовольствия. И вот впервые он встретил женщину, которая не хотела близости с ним.
Это было почти унизительно.
Неужели проклятие теряет силу? Неужели он наконец-то сможет обрести свободу?
Впрочем, к чему напрасные мечты. Когда греческие боги наказывают, то они делают это изящно и с такой ненавистью, что даже два тысячелетия бессильны растопить их гнев.