Когда солнце стало закатываться за холмы, он понял, что пора остановиться. И вот теперь он здесь, в степи, и шайтан не знает, куда ему, старику, а Мусса считал себя глубоким стариком, потому что в прошлом году ему стукнуло пятьдесят пять лет, держать путь дальше.
Мусса запустил руку под халат, когда разглядел, как из темноты появляется контур человеческой фигуры. Человек шел на огонь, кажется, он был один. Добрые люди здесь не ходят, а злую собаку пристрелить не жалко. Лишь бы револьвер пальнул с первого раза. Мусса уже хотел выхватить из-под халата свое оружие, когда шорох за спиной заставил его насторожиться. Он не успел повернуть голову. Через мгновение ствол карабина ткнулся в шею, и незнакомец сказал по-русски.
– Не дури, дядя. Руки покажи. Ну, чтобы я их видел.
Второй человек в куртке военного образца вышел из темноты, шагнул к оробевшему Мусе, вытащил ствол из-под складок халата, раскрыл барабан и, достав из него оба патрона, бросил револьвер на землю. Зубов присел на корточки, подмигнул Мусе одним глазом и доброжелательно улыбнулся. Муса давно не слышал русской речи, от волнения он плохо понимал смысл слов, но четко себе уяснил: этой ночью он не умрет. Его еще раз ограбят, заберут лошака с повозкой и револьвер, быть может, изобьют, – всего-то. Он почувствовал, как человек, стоявший за спиной, убрал ствол карабина от шеи и, чиркнув спичкой, прикурил.
– Мы с приятелем в степи заблудились, – сказал Зубов. – Да, такая вот неприятность вышла. Беда, можно сказать. Нам нужна твоя повозка. И осел.
– Это мой лошак, – поправил Мусса.
– Не важно, – ответил Зубов. – И лошак сойдет.
– Забирайте, – сказал Мусса.
Надо покоряться воле злой судьбы, если другого не остается.
– Мы не за так, – Зубов достал пухлый бумажник, черный, из настоящей кожи. – Все по-честному.
Через полчаса Муса в одиночестве сидел перед потухающим костерком и в шестой раз пересчитывал деньги, полученные от незнакомцев. Русские запрягли в повозку и увели в темноту лошака и еще попросили его отдать им старый халат и тюбетейку. Муса не стал снимать с себя то рванье, в котором приехал, развязал узел с тряпками, вручил незнакомцам почти новый халат, что берег на праздничный день. И еще две тюбетейки, старые, но чистые. Теперь потеря любимца лошака, старой повозки и этих тряпок не волновала Муссу. Всего за несколько минут он превратился из бедняка, потерявшего все, что имел, в очень обеспеченного, даже богатого человека. Разбитая жизнь волшебным образом склеилась и засияла новыми гранями.
Русские, не торгуясь, дали ему сто долларов двадцатками и еще сто долларов – десятками, и одну сотенную купюру. Таких бешеных денег Муса за всю свою жизнь не держал в руках, только пару раз видел в районном центре в лавке одного очень богатого менялы. Незнакомцы немного подумали и купили у Мысы два тюка с тряпьем, что лежали в повозке. Кинули на землю еще пятьдесят баксов и ушли в темноту.