Внезапно их беседу прервал робкий стук в дверь. Клейтон, сидевший ближе к двери, поднялся, чтобы открыть. Как он и предполагал, перед ним стояла еще одна претендентка. Решив, что на сегодня с них уже хватит, он произнес:
– Добрый день, дорогая леди. Мое имя – Клейтон Хорн, и я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы откликнулись на наше объявление. Однако, к сожалению, все двадцать мест уже заняты. Возможно, вам стоит обратиться к нам следующей весной.
Несмотря на пессимизм Джейсона, Клейтон был уверен в том, что скоро они будут буквально завалены просьбами о доставке невест и предстоящее им путешествие будет лишь первым в ряду множества других.
– У меня в руках ваше объявление, сэр, и там ясно сказано, что собеседования будут проводиться сегодня с десяти утра до шести часов пополудни. Сейчас еще нет шести.
Джейсон поднял глаза, заинтригованный как чуть хрипловатым голосом незнакомки, так и ее настойчивостью. Коренастая фигура Клейтона загораживала ему вид, поэтому он мог разглядеть только верх ее шляпы и подол платья – и то, и другое было черного цвета, такого же черного, как безлунная ночь где-нибудь в прерии. К невольному восхищению ее смелостью прибавилось едва сдерживаемое любопытство, которое и побудило его вмешаться в разговор.
– Должно быть, твои часы неправильно идут, Клейтон. На моих лишь без четверти шесть, и у нас более чем достаточно времени, чтобы переговорить с мисс… Простите, как ваше имя?
– Мисс Макларен, Габриель Макларен, – ответила девушка с радостной улыбкой, испытывая видимое облегчение от того, что ей в конце концов не указали на дверь.
Джейсон старался ничем не проявлять своего интереса, но, даже сознавая, что его взгляд, прикованный к незнакомке, был, пожалуй, слишком уж пристальным, он ничего не мог с собой поделать. Габриель Макларен определенно была самой красивой женщиной из всех, которых ему когда-либо случалось видеть. Она казалась довольно высокой, хотя и хрупкой на вид, и даже траурное платье не могло скрыть ее великолепной фигуры. Ее кожа была на удивление белой, почти прозрачной, и такой безупречной чистоты, что ее можно было сравнить только с самым лучшим фарфором. Длинные волосы, которые она носила распущенными под своей бархатной шляпой, доходили ей до самой талии. Они были блестящими, темно-рыжего оттенка – цвет осенних листьев был единственным сравнением, которое ему тут же пришло в голову, – а под длинными густыми ресницами скрывались не карие, как можно было предположить, а ярко-синие глаза, того чистейшего сапфирового оттенка, о котором так часто упоминают поэты в своих лирических балладах и который воспевают в бесчисленных романсах. У нее были нежные, тонкие черты лица, розовые губы бантиком, нос с едва заметной горбинкой и мягко очерченный подбородок, придававший всему лицу форму сердечка. Иными словами, весь облик незнакомки представлял собой самое совершенное дополнение к ее дивным глазам, и Джейсон был настолько поражен ее красотой, что не в силах был даже выговорить свое собственное имя.