– Если тебе не нравится кушанье, то ты не обязана его есть, – сухо прокомментировал он ее ясно заметное отвращение. – Ты хозяйка этого дома. В твоей власти выгнать повара…
– Боже мой, нет… – Вилка Леоноры звякнула о фарфоровую тарелку. – Я бы никогда… я имею в виду… почки очень вкусные, если… о, если бы я их любила…
– Может быть, тебе следовало просто ответить отрицательно на предложение Фенна?
Леоноре показалось, что она слышит явную насмешку в словах мужа. Она покраснела и только от смущения продолжала есть. Никто же не может ожидать, что она станет отвечать с полным ртом – или?..
Лорд Уинтэш смерил плотную фигуру в черном платье взглядом, в котором соединялись подавляемые снисходительность, презрение и с трудом сохраняемая вежливость. Он не давал себе труда выяснить, была ли его супруга только робкой или обладала очень скромными умственными способностями. По его мнению, единственно примечательным в ней был ее аппетит.
Само по себе ему на ум пришло сравнение с леди Амандой, которая по утрам употребляла не более одной чашки чая и нескольких кусочков тоста. Ей, очевидно, никогда бы не пришло в голову кроме порции почек съесть еще три булочки с изюмом и несколько кусков пирога. Неудивительно, что Леонора больше была похожа на бочку в черном платье или на ворону, чем на молодую женщину.
В своем темном одеянии она казалась жертвой, которую Герве был готов принести ради графства Уинтэш.
– Тебе уже лучше? – спросил в этот момент Феннимор, чувства которого разрывались между привязанностью к старшему брату и непроизвольным сочувствием Леоноре.
Чтобы не поставить ее опять в неловкое положение, он искал тему для разговора, в котором мог избежать ошибки и одновременно дать понять, что симпатизирует ей.
– Видимо, для тебя внезапная смерть отца была ужасным шоком? Он давно был болен?
– Нет, – пробормотала Леонора тихо, глядя вниз на скатерть из дамаста. – Он никогда не позволял себе уступать подобной слабости. Это был мужчина, который вполне владел собой и ожидал того же от других. Ни боль, ни радость не могли затронуть его или заставить отказаться от своей цели. Я все еще не в состоянии понять, что он умер.
Феннимор был озадачен этим неожиданно равнодушным ответом и не придал значения тому, что это была самая длинная связная речь из тех, что он до сих пор слышал от своей молчаливой невестки. Он посмотрел на Герве, но тот, отложив в сторону салфетку, отодвинул свой стул и сказал, прощаясь:
– Извините меня.
И затем, обратившись к супруге:
– Сэр Бэзил ждет нас в десять в библиотеке. Он намерен огласить завещание твоего отца, пожалуйста, не опаздывай.