– Я?! – опять возмутился Евгений Иванович. – Одну сигарету с утра, как условлено. А табака – ни затяжки!
– Хм… – сказала Варвара Михайловна. – Вот чего ты с детства не умеешь, так это врать.
– Цыц, женщина! В гневе я страшен. Как узнаешь чё почем – будет в брюхе горячо!
– Ох язык. Постыдился бы при девочке-то…
– А чего?.. Я же это… сказал “в брюхе”…
– Сказал он… Дай-ка заварку, тоже чайку глотну.
И она с кружкой (не синей, а желтой, как цыпленок,) устроилась на краю топчана, укрытого лоскутным одеялом.
– Вот такая жизнь, – пожаловался мне Евгений Иванович. Сорок лет сплошного угнетения. А из-за чего? Из-за одной сигареты…
– Из-за одной, – сказала из-за кружки его жена. – Посчитать бы, сколько ты их за эти сорок лет высосал. Не говоря уж о махорке и трубочном табаке…
– Я не про те, что высосал. Про ту единственную, которую потерял. И которая так круто перевела стрелку на моем жизненном пути.
– Ну давай, давай, – усмехнулась Варвара Михайловна. – изложи девочке драму своей жизни. Давно никому не рассказывал.
– Да, изложу! Потому что всякому поучительно знать, как легкое дуновение прибрежного ветерка может сурово изменить жизненную судьбу… А было это в Калининграде. Сошел я на берег с сейнера “Грибоедов”, на который только что подрядился пойти в рейс на три месяца боцманом. До отхода три дня. Думаю, молодой, холостой, проведу эти дни в беззаботном веселии. Решил закурить, вынул сигарету “Красная звезда”, хотел сунуть в зубы, а тут ветерок взял ее так аккуратно – и на пирс. Покатил по доскам. Ах ты ядреный корень…
– Евгений… – сказала Варвара Михайловна?
– А?.. Ну да, я и говорю… Поспешил, я за ней, и не глядя утыкаюсь головой во встречную девицу крупных габаритов…
– Сам тоже был не лилипут…
– Это уж точно… И говорю, как полагается культурно воспитанному мариману: “Ах, пардон, мадемуазель, я вас не ушиб?”… А мадемуазель, взглянувши на меня из-под беретика шоколадными глазами, отвечает: “Нет-нет, не беспокойтесь… Только не могли бы вы, раз уж мы встретились, оттащить до общежития мой чемодан? Страсть до чего тяжеленный для моих девичьих ручек”. Я, конечно, забывши про сигарету, крепкой боцманской рукой хватаю ее фибровый контейнер (и правда тяжеловатый), другую руку делаю кренделем и, как истинный джентльмен, доставляю незнакомку к парадному входу обшарпанного общежития при местной чахлой телестудии. Готовлюсь сделать под козырек, а она смотрит на меня все пристальнее и говорит с придыханием: “Женька”. Я гляжу: ядреный корень! Та самая Варька, с которой мы в поселке Ново-Степном обитали в соседних дворах. Нельзя сказать, что шибко дружили, поскольку изводила меня эта вредная особа очень даже часто и ехидно…