— Ты что-то очень много рассуждаешь в последнее время, очень много. Не думаешь ли ты, что лучше было бы для разнообразия попробовать делать что-нибудь?
— Я тебя не понимаю, папа.
Баррас сказал через плечо:
— Не приходило ли тебе в голову, например, что следовало бы пойти сражаться за своё отечество?
Затем он отвернулся и, тяжело ступая, начал подниматься по лестнице.
Артур всё стоял, откинув голову и следя за удалявшейся фигурой отца. Его обращённое вверх бледное лицо было перекошено судорогой, он почувствовал, наконец, что любовь к отцу умерла в нём и что из её пепла рождалось нечто жуткое и зловещее.
В этот самый вечер субботы, но несколько пораньше, Сэмми и Энни Мэйсер гуляли по дороге, носившей название Аллеи. В течение многих лет Сэмми и Энни гуляли здесь каждую субботу вечером. Это было частью их романа. Каждую субботу около семи часов они встречались на углу Кэй-стрит. Обыкновенно Энни приходила первая и принималась бродить взад и вперёд в своих толстых шерстяных чулках и хорошо начищенных башмаках, спокойно ходить взад и вперёд в ожидании Сэмми. Сэмми всегда опаздывал. Он являлся минут через десять после назначенного часа, с свежевыбритым подбородком и блестевшим лбом, в своём парадном синем костюме.
— Я опоздал, Энни, — говорил он с улыбкой. Сэм никогда не извинялся, ему это и в голову не приходило. И, конечно, если бы Сэмми вдруг вздумал извиниться, что заставил её ждать, Энни это показалось бы неуместным.
И сегодня они вышли на обычную прогулку по Аллее. Не об руку — ничего подобного между Энни и Сэмми не бывало, они никогда не держались за руку. Не прижимались друг к другу, не целовались и никаких других неумеренных проявлений чувств себе не позволяли. Сэм и Энни были степенной парой. Сэм уважал Энни. Иногда, когда они проходили по самой тёмной части Аллеи, Сэм спокойно и степенно обнимал Энни за талию. И все. Сэмми и Энни просто прогуливались вместе. Энни было известно, что мать Сэма против его выбора. Но она знала, что Сэмми любит её. И этого было достаточно. Погуляв по Аллее, они возвращались в город — Сэм здоровался с знакомыми: «Здорово, Нед», «Ещё раз здравствуй, Том», — и по Лам-стрит шли в лавку миссис «Скорбящей», где колокольчик звякал и плохо вмазанное стекло в двери дребезжало всякий раз, как входил кто-нибудь. Стоя в тёмной тесной лавке, они съедали по горячему пирожку с подливкой и выпивали вдвоём большую бутылку лимонаду. Энни предпочитала имбирное пиво, но Сэм больше всего любил лимонад, и, конечно, Энни всегда настаивала на том, чтобы взять лимонад. Иногда Сэм, если он после усиленной работы бывал при деньгах, съедал два пирожка, так как пироги у миссис «Скорбящей» были последним словом кулинарного искусства. Но Энни неизменно отказывалась от второго, Энни знала, как подобает вести себя женщине, и никогда не съедала больше одного пирожка. Она обсасывала подливку с пальцев, пока Сэм налегал на вторую порцию. Потом они иной раз болтали с хозяйкой и шли обратно к углу Кэй-стрит, где раньше, чем проститься, любили всегда постоять немного, наблюдая обычную в субботний вечер шумную суету на улицах. И когда они поднимались на Террасы, Сэм думал о том, как чудесно они провели вечер и какая Энни славная и какой он счастливец, что может гулять с ней.