— У каждого своя мерка, Дженни.
— Разумеется! — (С крайним озлоблением:) — Я могла бы получить место в любую минуту, как только захочу. Сегодня утром я просмотрела газеты и нашла там полдюжины объявлений о местах, которые я легко могла бы занять. Да что говорить! Место продавщицы в галантерейном магазине я могла бы найти, когда угодно.
— Потерпи, Дженни, быть может, я окажусь не таким никчёмным человеком, как ты думаешь.
Если бы Дженни лучше разбиралась в положении вещей, то, истолковав его по-своему, могла бы успокоиться и запастись терпением. Дэвид успешно работал с Геддоном. Он сопровождал его на все собрания в районе, и обычно его просили выступать. В Сегхилле он выступал перед аудиторией в полторы тысячи человек по вопросу о резолюциях, принятых в Сауспорте. Геддон был озадачен решениями январской конференции и предоставил Дэвиду обсуждение всего дела. Это выступление Дэвида превратилось в настоящий триумф. Он говорил понятно, живо, дельно, с странной искренностью. По окончании митинга, когда он сошёл с трибуны, его окружило множество людей, которые, к его удивлению, хотели непременно пожать ему руку. Джек Бриггс, сегхилльский старшина, семидесятишестилетний старец, закалённый в невзгодах и выпивший на своём веку невероятное количество пива, тряс его руку до тех пор, пока она не заболела.
— Ей-богу, — прокаркал старый Джек на местном диалекте, — ты чертовски хорошо говорил, парень! Немало я слыхал речей, но такой хорошей ни разу. Ты далеко пойдёшь, дружище!
То же самое утверждал Геддон. Казалось невероятным, что Геддон, человек озлобленный и необразованный, не завидует успехам Дэвида. А между тем это было так. У Геддона было мало друзей, его грубость отталкивала всех, кроме самых стойких из знавших его людей. К Дэвиду же он сразу почувствовал расположение. Геддон видел незаурядный ум и бескорыстие Дэвида, и так как он хорошо знал низость человеческую, то невольно полюбил Дэвида. Он инстинктивно чувствовал, что перед ним человек, нашедший своё призвание, прирождённый оратор, не заносчивый, проницательный, и искренний, умный и глубоко серьёзный, — человек, который мог бы многое сделать для своих ближних. И Геддон, казалось, сердито уговаривал сам себя: «Ради бога, не проявляй же ты низости, и злобы, и зависти, а сделай всё, что можешь, чтобы поддержать этого человека!»
И никто иной, как Геддон, с восторгом читал отчёты о заседаниях слискэйльского городского управления, печатавшиеся в тайнкаслских газетах. Тайнкаслские газеты «открыли» Дэвида, и его поход против превосходно организованных злоупотреблений в Слискэйле был для них манной небесной в мёртвый сезон. Время от времени тайнкаслские газеты яркими красками расписывали Дэвида и его подвиги, под заголовками вроде: «Переполох в слискэйльском муниципальном совете», «Слискэйльский смутьян опять за работой!».