В четверг после полудня Дэвид пришёл с пляжа и на лестнице встретил Энни, которая шла наверх: на плече у неё висели его сложенные серые фланелевые брюки, — она только что гладила их на кухне, попросив утюг у миссис Лесли. Дэвид, увидев это, вдруг рассвирепел.
— О боже мой, Энни, и чего ради вам вздумалось их гладить! Торчать дома в такую чудную погоду! Почему вы не пошли на берег с Сэмми и со мной?
Энни потупила глаза. Она злилась на себя за то, что дала поймать себя с поличным. Она сказала, словно извиняясь:
— Я приду попозже, Дэвид.
— Попозже! — кипятился он. — Вечно от вас только и слышишь: «попозже», или «через минутку», или «вот, когда я поговорю с миссис Лесли»! Что же, вы так и не хотите хоть сколько-нибудь использовать свой отдых? А как вы полагаете, для чего я привёз вас сюда?
— Я думала, для того, чтобы заботиться о вас и Сэмми.
— Какая ерунда! Я хочу, чтобы вы хорошо отдохнули, гуляли и веселились, чтобы вы бывали всегда с нами, Энни.
— Ну, хорошо, — сказала она с лёгкой улыбкой, — если я вам не наскучу… А я думала, что вы не хотите, чтобы я вам мешала.
Она надела шляпу и пошла с Дэвидом на пляж, и они сидели втроём на мягком песке и были счастливы. Время от времени Дэвид поглядывал на Энни, которая сидела с откинутой назад головой и закрытыми глазами, подставляя лицо яркому солнцу. Энни была для него загадкой. Славная она, всегда была славная девушка: тихая, скромная, честная и мужественная. В Энни не заметно женского кокетства. А между тем у неё красивая статная фигура, красивые руки и ноги, красивая, тугая грудь, прекрасный изгиб шеи. Её спокойное лицо, в эту минуту обращённое к солнцу, по-настоящему красиво — серьёзной, немного меланхолической красотой. Да, несмотря на то, что она совершенно не обращает внимания на свою наружность, она обладает почти классической красотой, которой гордилась бы любая женщина на её месте. А между тем Энни совсем не тщеславна, вот что странно, — она упрямо независима, но нет в ней ни суетности, ни самомнения. У неё так мало самомнения, что она боится ему «наскучить», боится помешать. Дэвида удивляло, что Энни так благоговеет перед ним, никогда он этого за ней не замечал раньше. А теперь, уже хотя бы по все возраставшей почтительности к нему миссис Лесли (явное влияние Энни!), он чувствовал, что Энни почти боится его. И, лёжа подле неё на песке, в то время как Сэмми возился со своим ведёрком у воды, он вдруг приподнялся на локте и сказал:
— Что такое за последнее время встало между нами, Энни? Ведь мы когда-то были наилучшими друзьями.