— Входите, тётя Кэрри. Вы знакомы с Дэвидом Фенвиком.
В ещё большем трепете тётушка пожала руку Дэвиду. Ей было известно о дружбе Хильды с Дэвидом. Но, увидев здесь воочию этого симпатичного молодого человека, который когда-то был репетитором Артура, а теперь выступал в парламенте с такими недопустимо мятежными речами, она с трудом сохранила самообладание. Она опустилась в кресло у окна. Дэвид посмотрел на часы.
— Боюсь, что мне пора, — сказал он Хильде, — иначе я не попаду сегодня в больницу.
— О, пожалуйста, не уходите из-за меня, — поспешно воскликнула тётя Кэрри. Она нашла, что Дэвид побледнел и осунулся. И глаза у него были страдальческие. Да, страдальческие: в них было выражение мучительного ожидания.
— Чудесный день сегодня, — продолжала тётушка быстро. — Я думала, что будет дождь, но никакого дождя нет.
— Не думаю, чтобы был дождь, — сказала Хильда после неловкого молчания.
Тётя Кэрри отозвалась:
— Надеюсь, что нет.
Снова пауза.
— Я шла через Кенсингтонский парк, — настойчиво пыталась тётя Кэрри поддержать разговор. — Он теперь особенно хорош.
— Вот как? — сказала Хильда. — Впрочем, да, я думаю в это время года он должен быть красив.
— Очаровательного малыша я видела у Круглого пруда, — с улыбкой продолжала тётя Кэрри. — В красном пальтишке. Жаль, что ты не могла его видеть. Этакая прелесть!
Несмотря на все свои старания, тётя Кэрри смутно чувствовала, что Хильда не обращает на неё внимания: она в каком-то замешательстве смотрела на Дэвида, который стоял у окна, молчаливый и озабоченный.
Тётушка чутьём угадывала, что здесь что-то неблагополучно, — у неё на это был нюх, как у лисицы, которая чует охотника. В ней заговорило любопытство. Но Дэвид снова поглядел на часы, затем на Хильду.
— Теперь мне в самом деле пора, — сказал он. — Увидимся снова в три часа.
Он простился с тётей Кэрри и вышел. Насторожив уши, тётушка слышала, что он о чём-то разговаривает с Хильдой в передней. Но, к своему разочарованию, не могла разобрать, что именно они говорили. На этот раз любопытство победило в ней робость. И когда Хильда воротилась, она воскликнула:
— Что случилось, дорогая? У него такой расстроенный вид. И почему он упоминал о больнице?
— У него жена в больнице. Сегодня ей будут делать операцию.
— Боже! — ахнула тётя Кэрри, широко раскрывая глаза в порыве удовлетворённой жажды сенсации. — Но…
— Никаких но! — оборвала её Хильда. — Операцию делаю я. И я предпочитаю на эту тему не разговаривать.
Глаза тёти Кэрри раскрылись ещё шире. Помолчав, она смиренно шепнула:
— Хильда, дорогая, а ты ей поможешь этой операцией?