Беатрис в ужасе смотрела на него. Что она может возразить? Правда прозвучит как нелепая выдумка, ей самой с трудом верилось, что она пережила все это! Члены правления в шоке глотали воздух, уставившись на нее со всех концов стола.
Но их испуг был не больше ее собственного. Она работала с этими джентльменами много лет, и они тем не менее были готовы поверить в историю, которую рассказал человек, откровенно настроенный против нее. Неужели им настолько отвратительно ее руководство? Унижение в ее душе начало перерастать в болезненное понимание того, что ее предают.
– Возмущение, которое я испытал, быстро уступило место печали, – разглагольствовал Линч. – Я был вынужден послать за Гарри Уинтропом. Он разделил мой страх и отвращение, когда присоединился ко мне и тоже стал свидетелем ее порочного веселья в окружении обитателей этого прибежища разврата.
Уинтроп выступил вперед и кивнул.
– Я подтверждаю каждое слово, каждую деталь представленной вам гадкой картины. Миссис фон Фюрстенберг действительно была там... развлекалась с чудовищным гигантом... визжала, смеялась и раздевалась...
Один за другим директора повернули головы и уставились на Беатрис с ужасом и отвращением... Линч между тем продолжал:
– Я уверяю вас, джентльмены, ее поведение было настолько вульгарным, что собрало немало зрителей. Будет нетрудно найти свидетелей, которые опознают ее.
Борясь с паникой и пытаясь освободиться от удушья, сжимавшего ей горло, Беатрис последним отчаянным проблеском рассудка внезапно поняла, что пока они могут противопоставить ее слову только свое.
– Я еще никогда в жизни не слышала такой грязной и нелепой клеветы! – Она вскочила на ноги. – Если вы действительно хотите опорочить меня, то могли по крайней мере придумать что-нибудь более правдоподобное. Почему не сказать, что я занимаюсь черной магией? Или что я завсегдатай курильни опиума? Или что я на самом деле переодетый мужчина? – Она резко повернулась к остальным директорам. – Я никогда – слышите? – никогда не принимала участия в «развратных увеселениях».
– Конечно, она будет все отрицать, – с возмущением произнес Уинтроп.
– Я давно поняла, что вас не устраивает мое пребывание на посту президента правления, – Беатрис не сводила глаз со своих обвинителей, – но никогда, даже в самом страшном сне мне не могло присниться, что вы опуститесь до таких грязных инсинуаций.
– Каждое мое слово – правда, – настаивал Линч, его лицо пылало.
– Каждое ваше слово – ложь, которую вы придумали для достижения своих целей, – возразила Беатрис. – Вы утверждаете, что существуют свидетели. Где они? Почему вы не привели их с собой? Или вы считаете, что не стоит беспокоиться о такой мелочи, как доказательства? Что ж, я настаиваю, чтобы мне их предъявили. Здесь и сейчас. – Она опустилась на свое место, едва сдерживая ярость; ее руки были крепко сжаты, а спина напряженно выпрямлена. – Ну что же вы? Посылайте за своими свидетелями. – Линч не сделал ни шага к двери, и тогда Беатрис оглядела всех собравшихся за столом, встретившись взглядом с каждым, пока они, один за другим, не отвели глаза. – И раз уж мы занялись этим, то, может быть, стоит пригласить и нескольких женщин, которые занимаются своей профессией в этом ужасном месте... несчастных, вынужденных удовлетворять похоть богатых мужчин. Было бы очень интересно узнать, кто из присутствующих в зале им известен. – На ее лице застыла ледяная улыбка, а в глазах появился дерзкий вызов. – И возможно, они бы нам даже рассказали, что в действительности мистер Линч и мистер Уинтроп делали в таком месте.