Один, два...
Ничего необычного. Она часто считала шаги. А на лестнице – всегда. Она очень удивилась, когда по приезде в школу обнаружила, что другие люди этого не делают.
... три, четыре...
В лунном свете ковровая дорожка выглядела одноцветной, но Люси знала, что большие ромбы – красные, а маленькие – золотые. Интересно, спросила она себя, а можно ли ступать только по золотым?
... пять, шесть...
Или по красным. По красным легче. Сегодня не та ночь, когда можно устраивать себе испытания.
... семь, восемь, девять...
– Ой!
Она обо что-то споткнулась. Вернее, об кого-то. Она смотрела вниз и ступала по красным ромбам, поэтому не заметила... Но почему же этот человек ее не заметил?
Чьи-то сильные руки подхватили ее и поставили на ноги. А потом...
– Леди Люсинда?
Она окаменела.
– Мистер Бриджертон?
В темноте его голос звучал глухо и ровно.
– Вот уж это точно совпадение.
Люси осторожно высвободила руку – он придерживал ее, чтобы она не упала, – и отступила. Он казался огромным в узком коридоре.
– Что вы здесь делаете? – спросила она. Он подозрительно весело усмехнулся:
– А что вы здесь делаете?
– Иду спать. Мне показалось, что это наилучший путь, – пояснила Люси и с иронией добавила: – Если учесть, что я нахожусь в состоянии несопровождения.
Мистер Бриджертон вскинул голову. Вздернул бровь. Моргнул. И выдал:
– Это новое слово?
Почему-то его вопрос заставил ее улыбнуться. Не губами, а внутри, там, где зарождаются улыбки.
– Нет, – ответила она, – но меня все равно нельзя тревожить.
Мистер Бриджертон слабо улыбнулся и мотнул головой в сторону комнаты, из которой он, по всей видимости, только что вышел.
– Я сидел в кабинете своего брата. Размышлял.
– Размышляли?
– Сегодняшний вечер дал много того, над чем стоит поразмышлять, вы не согласны?
– Согласна. – Люси огляделась по сторонам. Проверяя, есть ли кто поблизости, хотя наверняка знала, что никого нет. – Признаться, мне не следует находиться с вами наедине. В общем... я уверена, что вы понимаете.
– Понимаю.
Люси изо всех сил притворялась, будто не заглядывает ему в лицо и не пытается определить, расстроен ли он.
Мистер Бриджертон моргнул, потом пожат плечами, а выражение его лица стало...
Беззаботным?
Люси прикусила губу. Нет, не может быть. Наверное, она неправильно определила. Ведь он – влюбленный мужчина. Он сам сказал ей.
Но все это не ее дело.
Ну, кроме той части, что имеет отношение к ее брату и ее лучшей подруге. Никто не осмелится заявить, что это ее не касается. Если бы дело касалось только Гермионы или только Ричарда, тут можно было бы поспорить на тему, имеет ли она право совать свой нос. Но когда дело касается их обоих – оно касается и ее, другого мнения быть не может.