Лондон, недалеко от церкви Святого Георгия,
Ганновер-сквер
Лето 1827 года
Легкие жгло огнем.
Грегори Бриджертон бежал. Он бежал по улицам Лондона, не замечая удивленных взглядов прохожих.
В его движениях присутствовал какой-то странный, мощный ритм – раз, два, три, четыре, раз, два, три, четыре, – и этот ритм гнал его вперед, к тому, на чем было сосредоточено его внимание.
К церкви.
Нужно поскорее добраться до церкви.
Нужно остановить венчание.
Сколько он уже бежит? Две минуты? Десять?
Надо поскорее добраться до церкви. Он не мог думать ни о чем другом. Он запрещал себе думать о чем-то другом. Он должен...
Проклятие! Дорогу преградил выехавший экипаж, и Грегори пришлось остановиться. Согнувшись, упершись руками в бедра – не потому, что так хотелось ему, а потому, что этого требовало его тело, – он стал судорожно заглатывать воздух в надежде облегчить резкую боль в груди, это ужасное, сжигающее, раздирающее ощущение, будто...
Экипаж проехал мимо, и Грегори побежал дальше. Уже недалеко. Он успеет. С того момента, как он побежал прочь от особняка, прошло не больше пяти минут. Ну, может, шести. А кажется, что полчаса.
Надо все это остановить. Он обязан все остановить.
Грегори немного замедлил бег, чтобы взбежать по ступенькам и при этом не споткнуться и не рухнуть лицом вниз. Затем он рывком распахнул дверь – как можно шире – и не услышал, как она громко стукнулась о внешнюю стену. Наверное, ему следовало бы остановиться перед дверью и отдышаться. Наверное, ему следовало бы войти в церковь тихо и спокойно и потратить несколько мгновений на оценку ситуации, на то, чтобы понять, как далеко они продвинулись.
В церкви воцарилась полнейшая тишина. Священник оборвал свою нудную речь, а все присутствующие, буквально закрутившись винтом, повернулись к двери.
И обратили свои взоры на Грегори.
– Не надо. – Он задыхался, поэтому его слова прозвучали еле слышно.
Цепляясь за спинки скамей, он сделал несколько шагов по проходу.
– Не делай этого, – уже громче произнес он.
Она промолчала, но Грегори хорошо разглядел ее реакцию. Как у нее от изумления приоткрылся рот. Как ее пальцы разжались, и свадебный букет упал на пол. А еще он увидел – совершенно отчетливо, – что она затаила дыхание.
Она была безумно красива. Ее золотистые волосы, казалось, вобрали в себя дневной свет и сияли, и это сияние наполняло его силой. Продолжая учащенно дышать, он расправил плечи и выпустил спинку скамьи – ему больше не нужна опора, дальше он пойдет сам.
– Не делай этого, – снова проговорил он, направляясь к ней. Каждое его движение было пронизано грацией хищника – такая грация обычно характеризует мужчин, которые знают, чего хотят.
