— А я — твоего карканья.
Ситуация выглядела бы очень трогательно, если не была бы столь нелепой: крошечный щеголь и лишенный всякого воображения сквайр ссорятся из-за любви к женщине, чья страсть беспробудно спит.
Но их несчастливые тайные встречи начались случайно, у входа в книжный магазин в Гилфорде. Елизавета уже вышла из кареты и хотела войти внутрь, когда перед ней вдруг появился поэт, как будто ждал там целый день. Он бросил на нее такой страстный взгляд, что она отпрянула.
— Боже мой, мистер Поуп! — воскликнула она, закрываясь мантильей с меховой опушкой от февральского ветра и колючего снега. — Куда же вы пропали?
Теперь была его очередь удивиться:
— Пропал?
— Да. Вы не были в Саттоне уже две недели.
— А вы разве не знаете, что ваш муж выгнал меня?
— Джон? Выгнал? За что?
— За то, что я осмелился покуситься на его собственность.
Закружились снежные хлопья, а она стояла и смотрела на него, и ее голубые глаза-цветы были исполнены чувств, которые она пыталась скрыть. Поупу показалось, что она впервые по-настоящему смотрит на него. Он погрузился в свои мысли. При всей красоте лица и мелодичности голоса он не мог привлечь женщину внешностью. Он мог очаровать умом и словами, но это не поможет ему сейчас, холодным зимним утром, на безжалостном белом свету.
Наконец Елизавета неожиданно задала ему вопрос:
— За что вы любите меня?
— За то, что вы — солнце, Джон Уэстон — вечная тьма, а я — обезьяна, ведомая красотой к совершенству…
Голос поэта замер. Он очень старался блистать умом, но его ясные глаза вызывали жалость.
— Не смотрите на меня так. Я понимаю, что я — всего лишь жалкий карлик, глупый и многословный.
Елизавету охватило желание любви и поклонения, и в этот момент она полюбила человека, обожавшего ее, и маска безупречного модного гения слетела с лица Александра.
Густо падал снег, ложась на капюшон ее мантильи. Она спросила:
— Что я должна сделать? Ответ уже был у него на устах:
— Спрячьтесь поблизости. Здесь, в двух шагах от дороги, есть кафе. Я буду там в четыре.
Елизавета засмеялась, а Поуп вдруг почувствовал, что не может говорить, поднес ее руку к своим губам и позволил себе заплакать.
Их любовь была взлелеяна в тепле таинственности. Короткие встречи раз в неделю переросли в ежедневные. Мелиор Мэри много раз сопровождала Елизавету на эти горько-сладкие свидания, попивая шоколад и наблюдая за тем, как крошечный молодой человек так пристально смотрит на ее хорошенькую мать.
К неизбежному концу подвела все это миссис Нельсон, одна из представительниц Беркширского комплекта. Вдова, женщина, претендующая на образованность, жадный коллекционер человеческих душ, она считала Поупа частью своей сокровищницы и измучила его бесконечным потоком намеков на свою любовь, плохо замаскированную под жалость.