— Ладно, Мэтью, я приму твои слова к сведению. В некоторой степени я тоже несу ответственность за то, что произошло. Я должен был предвидеть это несколько лет назад и поговорить с тобой. Но, видишь ли, я дал слово никогда не разглашать эту тайну. — Джон нерешительно переступил с ноги на ногу. — Мы зря не сказали тебе, Бенистер. Ты попал в затруднительное положение, но факт остается фактом, и ты должен принять его как настоящий мужчина. Ты брат Сибеллы.
Все встало на свои места — странная связь, пробудившая древние силы зла, любовь, которая так отличалась от любви к Мелиор Мэри… Боже, какой ужас!
— Значит, я нарушил основной закон Господа, — в отчаянии проговорил Гиацинт. — Произошло кровосмешение, и Гарнет — сын брата и сестры.
Елизавета разрыдалась.
— Боже праведный, твои слова режут мне ножом по сердцу! Ведь я могла предупредить тебя! Но я поклялась сохранить доброе имя. Понимаешь, много лет назад у меня была подруга — Амелия Фитсховард. В юности она убежала из дому с солдатом, а он оставил ее с ребенком на руках. Семья была страшно опозорена, и Амелию отправили в Кале, где находилась другая ветвь их семьи. Она происходила от Захария Фитсховарда и Розалинды Бенестер, живших около двух веков назад. Мэтью, семья всегда гордилась своими предками. Там родился ты, и тебе дали фамилию Бенистер — так она со временем изменилась, — то есть фамилию твоих кузенов. Перед смертью Амелия оставила мистеру Пеннинкьюку, своему поверенному, подробные указания и письмо, в котором просила, чтобы тебя послали сюда и чтобы я заботилась о тебе. Она также попросила меня воспитать Сибеллу. В моем доме жили оба ее ребенка — один незаконнорожденный, а другой — от ее мужа Ричарда Харта, и, согласно ее последней воле, я никогда вам ни о чем не рассказывала. А теперь ты видишь, какая трагедия из всего этого получилась.
— А Сибелла тоже ничего не знала? Она умерла, так и не поняв, в чем дело?
— Судя по всему — да.
Теперь, когда Гиацинт узнал, что в ту прохладную ночь зачал ребенка со своей сестрой, он понял, кем был на самом деле — инструментом судьбы, неизбежности. Он так любил жизнь, так наслаждался ее светом, а оказывается, все, что от него требовалось, — стать отцом Гарнету. Мэтью Бенистер и все его желания не имели никакого значения.
В дверях он обернулся и сказал:
— Я прощаюсь с вами и никогда не вернусь. Единственная моя просьба — скажите вашей дочери, что я всегда буду любить ее.
Но, произнося эти слова, Гиацинт уже знал, что Уэстоны ничего не скажут Мелиор Мэри. Им легче заставить себя поверить, что со временем страсть угаснет, их дочь утешится и вступит в безопасный и удобный брак, который сохранит Саттон и продлит линию Уэстонов на века. Эта мысль молнией пронеслась в его голове, и он снова обернулся.