Она говорила очень взволнованно, и Сибелла поднялась со стула.
— Конечно, конечно, не переживай так. Докингс, поможешь? По крайней мере, причеши ее.
Мелиор Мэри показала ей язык.
— Благодарю вас, мадам. В волосы я вплету розы. Я как раз собирала их в саду, потому и опаздываю.
И она вытащила из-за спины огромный букет чудесных роз.
— Надеюсь, вы срезали с них шипы? — встревожилась Докингс.
— Да, даже уколола большой палец. Ну, теперь мы можем начать?
Через час Елизавета и Сибелла, накинув мантильи, вышли через Центральный Вход на ночной воздух. Мелиор Мэри еще не было и в помине. Они подождали, пока к ним присоединится Джон в жилете из черного и малинового бархата и огромном парике, и, наконец, услышали, как из конюшни выехала карета. Ею управлял Мэтью Бенистер. Карета подъехала, и дамы с трудом пронесли свои широкие юбки через дверцы и заняли свои места. Джон протиснулся в уголок, где едва мог дышать.
— По-моему, вы полнеете, — заметил он, обращаясь к Елизавете, и Сибелла, не сумев сдержаться, лукаво засмеялась.
Черные лошади рыли копытами землю, и их упряжь позвякивала в темноте, как колокольчики. Дамы уже начали нетерпеливо ерзать на своих местах, их кринолины скрипели и шуршали. Джон Уэстон постучал тростью по крыше кареты и закричал:
— Мелиор Мэри, выходи немедленно!
И тогда она внезапно появилась, цветущая и прекрасная, как зимняя фея. Сиреневое с серебром платье гармонировало с ее глазами и волосами. Она на мгновение задержалась в дверях Центрального Входа. Гирлянда из роз, которую Докингс вплела в ее волосы, усиливала сходство с каким-то неземным существом.
— Ну как, Мэтью, — спокойно спросила она, — хорошо ли я выгляжу?
При всей необычайной красоте Мелиор Мэри в сущности была ребенком — ей еще не исполнилось пятнадцати. И, когда он покачал головой, губы у нее задрожали:
— Как? Разве нет?
— Я не очень хорошо вас вижу, — ответил Мэтью. — Позвольте мне немного отойти назад.
Сделав несколько шагов, он остановился как вкопанный, впервые разглядев все ее великолепие, и почувствовал, как забилось сердце.
— Вы очень изысканны, — наконец ответил он.
— А вы стары, — сказала она, как обычно странно и резко.
— Нет. Мне восемнадцать — немногим больше, чем вам.
— Но выглядите вы старше.
Он улыбнулся:
— Это потому, что я должен был сам о себе заботиться.
— Почему?
— У меня нет родителей. Меня воспитали двоюродные братья и сестры. Я вырос во Франции.
— А кто были ваши отец и мать?
Мэтью смотрел на нее своими близорукими глазами, но она знала, что сейчас он ее не видит.
— Не знаю, — ответил он.