Когда г-н Дарзак умолк, я заметил:
– Ну и допрос! Не слишком-то он продвинул дело.
– Да, – согласился г-н Дарзак, – теперь, пожалуй, все еще больше запуталось.
– Нет, загадка проясняется, – задумчиво сказал Рультабий.
Глава IX, РЕПОРТЕР И ПОЛИЦЕЙСКИЙ
Втроем мы двинулись к флигелю. В сотне метров от здания репортер остановил нас и, указав на купу деревьев справа, сказал:
– Вот откуда вышел убийца, когда пробирался во флигель.
И так как между огромными дубами были и другие похожие на эту купы деревьев, я спросил, почему убийца выбрал именно эту, а не какую-нибудь иную. Рультабий обратил наше внимание на тропинку, проходившую мимо этих деревьев, которая вела прямо к двери флигеля:
– Как видите, тропинка усыпана гравием. Человек этот неизбежно должен был пройти здесь, потому что на мягкой земле его следов, ведущих во флигель, не обнаружено. А ведь у этого человека нет крыльев. Он, конечно, шел, но шел по гравию, на котором не остается следов от ботинок. Впрочем, этот гравий топтало множество ног, ведь тропинка эта ведет напрямик от флигеля к замку. Ну а заросли эти состоят из деревьев, покрытых зеленью даже в холодное время года, – видите, тут лавр и бересклет, – и потому убийца мог спокойно укрыться среди них, дожидаясь подходящего момента, чтобы пробраться во флигель. Спрятавшись здесь, человек этот наверняка видел, как вышли господин и мадемуазель Станжерсоны, а затем и папаша Жак. Гравий на дорожке, идущей от вестибюля, доходит почти до окна. Следы человека, которые мы только что видели, идут параллельно стене – я их уже заметил раньше; они свидетельствуют о том, что ему надо было сделать всего-то два шага, чтобы очутиться у окна прихожей, оставленного открытым папашей Жаком. И там ему ничего не стоило подтянуться на руках и оказаться в прихожей.
– В конце концов, это вполне допустимо! – заметил я.
– «В конце концов, в конце концов»! Почему это в конце концов?.. – вскипел вдруг Рультабий, охваченный праведным гневом, который я нечаянно спровоцировал. – Почему вы так говорите – «В конце концов, это вполне допустимо»?
Я умолял его не сердиться, но он уже вышел из себя и ничего не желал слушать, заявив, что обожает благоразумных и вечно во всем сомневающихся людей (вроде меня, конечно), которые исподволь, с подходцем приступают к рассмотрению простейших проблем, никогда не решаясь твердо сказать «да» или «нет», так что в конечном счете все их рассуждения приводят к довольно плачевному результату, добиться которого было бы несложно и в том случае, если бы природа забыла наделить их черепную коробку хоть малой толикой серого вещества. Я даже несколько обиделся, тогда мой юный друг взял меня под руку и примирительно сказал, что имел в виду вовсе не меня и что не следует забывать о том исключительном уважении, которое он ко мне питает.