Конечно, не такой. Пендери не помнил, чтобы какая-нибудь женщина так возбуждала его. Правда, все это было давным-давно. Много недель миновало с того дня, как Райна заронила в него искру, которая вспыхнула пламенем.
— Думаю, я готова, — проговорила она, поднимая голову.
Сгорая от желания, Максен сжал ее руки и, опустив голову, впился в ее губы. Их дыхания слились в одно, их тела соприкасались, лаская друг друга, но игра требовала продолжения.
Откинув голову, Пендери осторожно уложил саксонку на постель, встал на колено и коснулся губами соска.
— Максен, — позвала она, когда мужчина медленно водил языком вокруг напрягшегося соска. — Максен…
Подавшись вперед, Райна запустила одну руку в его волосы, а второй медленно провела по телу, дойдя до ягодиц, затем, еще больше возбуждаясь, вонзила в него ногти и поднялась ему навстречу.
Едва сдерживаясь, чтобы не раздвинуть ей ноги и войти в нее, Пендери, борясь с собой, начал ласкать ее второй сосок.
Она застонала и провела ногтями по его бедру, оставляя красные полосы. Неожиданно ее рука опустилась на его затвердевшую плоть, причем сделано это было весьма умело.
Запрокинув голову, Пендери старался сдержаться, и это ему бы удалось, если бы девушка не добралась до самого чувствительного места. Этого ей не следовало делать.
По-животному грубо мужчина развел ее ноги, успев взглянуть на влажное лоно, затем, положив руку на ее пальчики, державшие его, направил себя в нее и с первого раза пробил барьер…
Он-то был уверен, что она не девственница, что у нее был, по крайней мере, один мужчина — Томас или… Эдвин. Но он ошибся.
Когда в нее вошел Максен, Райна ощутила лишь легкое неудобство, но никак не боль, о которой столько говорила мать. Однако она понимала, что предстоит испытать еще немало: ведь от полного проникновения его удерживала рука, все еще лежавшая на плоти.
Зная, что стоит на пороге чего-то необыкновенного, она открыла глаза и уловила в лице Максе-на колебание.
Очевидно, в нем боролись желание и попытка удержаться. Желание подталкивало, пульсируя в висках.
Почему он борется с собой? Почему не завершит то, что начал, что они оба хотят?
В голове звучали его последние слова: «Я первый». То ли он упрекает себя, что лишил ее девственности, то ли недоволен, что она такая неопытная женщина. Надо было заранее обо всем ему рассказать.
— Я делаю что-то не так? — спросила она, желая услышать обратное.
Рыцарь взглянул на нее.
— Надо было мне сказать, — упрекнул он ее, но, не ожидая ответа, продолжал: — Вообще-то я бы не поверил тебе. Ты об этом думаешь, да?