Схватив руку, Максен прижал ее к земле и, надавливая на запястье, заставил разжать пальцы. Тогда другой рукой она стукнула его по голове. Но что это был за удар — без камня? Рыцарь лишь хмыкнул и прижал ее вторую руку к земле.
Девушка не сдавалась и коленом ударила его в живот. Услышав хриплые ругательства, она поняла, что причинила ему боль, однако норманн по-прежнему прижимал ее к земле.
— Хватит! — рассердился он.
Лицо его исказилось от бешенства, в глазах полыхало презрение.
На сей раз с полной уверенностью она сказала:
— Я узнала вас, Максен Пендери.
Улыбка слегка приподняла уголки его губ. Зажав ей запястья одной рукой, он проговорил:
— Впрочем…
Не закончив фразы, норманн провел ладонью по боку, осмотрел окровавленную руку. Взгляд его светился ненавистью.
Да, она опять теперь в руках дьявола. Что можно сделать? Остается одно — пустить в ход свое единственное оружие — слово.
Выплескивая накопившуюся в душе горечь и заглушая этим страх, она заговорила:
— Знай, норманн, как ты убивал, так убьют и тебя.
Глаза Пендери мгновенно потемнели, зрачки расширились, и только по краям остался голубой ободок. Райна испугалась, но старалась не подать вида.
— Ты умрешь, Максен Пендери, — повторила она, — так же, как и…
— Томас, — закончил он за нее.
Райна закусила губу, упрекая себя за опрометчивость — не надо было так говорить. Однако отступать было уже нельзя.
— И Нильс, — добавила она.
А он опять вспомнил Гастингс… И увидел себя со стороны: он вытаскивает меч из пронзенного им врага, вытирает чужую кровь со лба и ищет глазами нового противника. Он вспомнил Нильса, в котором уже едва теплилась жизнь. Он лежал среди груды мертвецов, погибнув без славы, без почестей, как бездомный пес.
Глаза Максена горели от нахлынувших воспоминаний, щеки взялись румянцем. Рыцарь протянул руку и поднял ее подбородок.
Четко выговаривая слова, он произнес:
— Ваша жизнь, Райна, отныне вам не принадлежит. Она моя, я могу сделать с ней все, что хочу. Подчинитесь мне и тогда, может быть, доживете до дряхлой старухи.
Скрывая свой страх, девушка ответила:
— Я не собираюсь никому принадлежать. Я — госпожа своей судьбы. Можете бросить меня в темницу, но вашей я не буду.
Максен хрипло рассмеялся, и этот смех, такой гулкий в тишине, леденил ее кровь:
— Вы уже моя собственность. Ваши слезы — мои, ваша тайна, которую вы так бережете, тоже моя, и ваши…
— Тайна?
— Та, которую вы скоро откроете.
«А убийца Томаса — сакс без лица и без имени», — подумала Райна и покачала головой. Пендери упрямо повторил:
— Скоро.
Он провел окровавленной рукой по груди девушки, и влажная ткань опять прилипла к телу.