Коул обнял сына и потрепал по затылку.
– Помнится, дядя Леви орал вдвое громче, когда Чарли вправлял ему руку. А ведь он был постарше тебя. – Он бросил тревожный взгляд на небо. – Надо поторапливаться. Скажи, ты сможешь ехать на Вороном, если я поведу его на поводу?
– Смогу, наверно. А он не ранен?
– Нет, просто напуган. – Говоря это, Коул быстро и ловко соорудил перевязь из рукава рубашки Джоша. – Понимаешь, мне придется взять девушку к себе на коня, а троих Сумрак не выдержит.
Джош вытянул шею, заглядывая Коулу через плечо.
– А как она?
– Рана тяжелая, но она жива. Надо поскорей привезти ее в дом и оказать помощь.
Пока Коул успокаивал лошадей и обвязывал веревку вокруг шеи Вороного, на щеки Джоша вернулся румянец. Мальчик сел – хотя не без труда – и объявил, что готов.
– Я знал, что на тебя можно положиться, – заметил Коул. Он усадил Джоша на коня и надежно привязал к седлу. – Так возят раненых солдат. Ну-ну, не ворчи, еще спасибо скажешь, что привязали.
Коул закутал Джоша в одеяло – слава Богу, не забыл, выезжая, сунуть его за седло! – и вернулся к женщине. Опустившись на колени, он снова пощупал ей пульс: не лучше, чем был, но кровь, кажется, остановилась. Что же с ней делать? Самое разумное – отвезти к доку Эддли: пусть о ней заботится врач... Да, это разумно. Только девушка, лежавшая в пыли посреди дороги, была так хрупка и беспомощна, что у Коула сжалось сердце. Внезапно захотелось охранить ее, защитить. И показалось – отчего бы это? – что его жена Мегги стоит рядом и смотрит на раненую с состраданием. Пока Мегги была жива, любой самый жалкий бродяга, самый паршивый бездомный пес находил себе приют в доме Кентреллов. Коул знал, как поступила бы она на его месте.
«Хорошо, Мегги. Я возьму ее. Ради тебя».
Дорога домой была сущим кошмаром. Не успели отъехать от станции, как полил дождь. Дул встречный ветер, и по лицам всадников и мордам лошадей секли тяжелые капли. Беспрерывно гремел гром, сверкали молнии, и Вороной каждый раз норовил прянуть и сорваться с привязи.
Коул был сильным мужчиной, но править одной лошадью, вести на поводу другую и держать в руках тяжелое обмякшее тело – и для него оказалось чересчур. Они добирались до ранчо целый час, и Коул благодарил Бога, что не поехал к доктору – дорога в город была гораздо длиннее.
Наконец измученные лошади вошли во двор. Дверь ранчо распахнулась, и на пороге показалась встревоженная Кейт.
– Вовремя, нечего сказать... Силы небесные, Коул, что это с вами стряслось?
Услышав испуганный голос мачехи, Коул вдруг ощутил, что по спине у него стекают холодные струйки. Да и руки едва не отваливаются. Он-то ладно, а Джошу каково?