Это уже что-то. Похоже, его первоначальный гнев уже немного улегся. Давить на него дальше, пожалуй, неразумно. Он вдруг как-то отдалился, как будто сама борьба совершенно опустошила его. Он выглядел усталым и изможденным после многочасовой скачки в седле. Эва боролась с искушением погладить его по щеке, где уже начинала пробиваться щетина.
Но она не осмелилась это сделать.
Настоящим леди не пристало так фамильярничать.
– Мисс Эдуарде, – тихо позвал он ее, все так же не отрывая от нее взгляда.
– Да? – встрепенулась она, смущенная тем, что так загляделась на него.
– Ступайте готовить ужин.
Когда Чейз увидел Эву выходящей из стойла, его тревога по поводу исчезновения Лейна моментально улетучилась, потому что все его внимание теперь было приковано к ее гипнотизирующе покачивающимся бедрам и уверенно расправленным плечам. Она поразила его сегодня тем, что так рьяно бросилась выгораживать перед ним Лейна, и даже большее удивление вызвало то, что Лейн, оказывается, поведал ей о своих подвигах с предыдущими домоправительницами.
Он был измотан до предела и совершенно выбит из колеи своими страхами, которые мучили его с того момента, как Рамон сообщил, что Лейн ускакал в неизвестном направлении.
Чейз уронил руку на ограду у стойла и положил на нее голову. После семи долгих дней в седле и сна урывками он был как выжатый лимон. Он вернулся домой, не исключая, что Эва уже уехала. Вместо этого его встречают новостью, что Лейн опустился до уровня бандита с большой дороги. Каким потрясением для него было узнать, что его племянник носит при себе оружие и умеет с ним обращаться.
Он выпрямился и вышел из стойла, осмотрел оставшихся лошадей в конюшне, но в дом войти все не решался. В один прекрасный момент, когда с ним была Эва, он почувствовал непреодолимое желание приблизиться к ней, обнять и найти покой в ее теплоте и нежной невинности. То обстоятельство, что она искренне переживала за Лейна, двигало им даже больше, чем вид ее полных свежих губ и лучистых зеленых глаз.
Но Эва Эдуарде не продажная девка. Она леди. Коснуться ее, не получив на то позволения, было бы оскорблением. Будучи в отъезде, он пытался убедить себя в том, что она не может быть такой прекрасной, какой запечатлелась в его памяти. Он обманывал себя. После тех минут, что они провели вместе, когда отсвет лампы отражался в ее лучистых зеленых глазах и заставлял сиять золотом волосы, – он окончательно убедился в том, что память подвела его. Эва была еще обворожительней, чем ему представлялось.
Она была леди, впавшей в нищету, но леди до мозга костей.