Покачивая мирно спящую девочку, Джонатан приготовился слушать заметно нервничающую Маргарет. Радостное чувство от встречи с ней не остывало. Она казалась ему еще прелестнее со светло-золотистыми волосами, отбрасывающими блеск на матовую белизну кожи, с нежно розовеющими губами и точеным носиком. После рождения ребенка ее стройное гибкое тело приобрело грациозную округлость. Как хотелось ему увидеть ее всю, без этого красивого платья, убранную только сияющим водопадом пышных волос! Он помнил, как любил перебирать пальцами эти легкие пряди, приникнув к теплым губам…
– Я позволяла тебе решать все за меня, – продолжала Маргарет, не замечая, как он смотрит на нее, – а мне следовало… Ну, видишь ли, я была притворщицей, старалась быть совсем не такой, какой была на самом деле…
– Что ж в этом такого, чтобы стыдиться? – успокаивающе сказал Джонатан. – Людям вообще не свойственно раскрываться до конца.
– Ты не понимаешь. – Она в отчаянии покачала головой. – Я бесстыдно пользовалась твоим великодушием. Даже не поблагодарила тебя за похороны отца, ведь ты столько сделал. Правда, о том, что ты заплатил за все сам, я догадалась позже, когда не обнаружила в бумагах никаких записей о расходах на похороны. Я могла бы написать тебе, однако не написала.
Джонатану показалось, что он понял, чем вызвана эта вспышка раздражения.
– Ну-ну, – мягко сказал он. – Ты слишком возбуждена из-за случившегося. Но все позади, и ты скоро успокоишься и станешь самой собой.
– Но я именно такая, какой ты видишь меня сейчас, вот что я все время пытаюсь тебе объяснить!
«Нет, – подумал Джонатан, – ты не такая». В самые тяжелые минуты он вспоминал о Маргарет и словно видел перед собой ее свет, ему становилось легче. Так было и в тюрьме у испанцев. Когда же ему удалось вырваться оттуда, он целый год ничего не ощущал, кроме неукротимой ненависти к палачу, который его истязал. Эта ненависть грозила поглотить его целиком. Но всего несколько минут с Маргарет пробудили давно умершие в нем чувства – радость, удивление, любопытство.
– Хочешь сказать, что ты с характером? Вот об этом я действительно не догадывался. Как же тебе удавалось его скрывать? А знаешь, тебе идет, когда ты сердишься, – говорил Джонатан шутливым тоном в надежде ее успокоить.
– Перестань дурачиться, я серьезно! – выкрикнула Маргарет.
– Хорошо, хорошо, – покорно вздохнул он. – Там, в Лулворте, мне было с тобой так хорошо, что я боялся этому верить. Но вот когда ты почему-то восставала против моих предложений чем-нибудь помочь тебе, мне начинало казаться, что между нами что-то не так.