Дискотека разгорается с новой силой. Появляется НОВАЦКИЙ. Он в кепке, в светлом плаще. Молча смотрит на танцующих. Обычная дискотека. Но если ты пять месяцев просидел в лагере и только вчера вернулся домой, это зрелище не кажется обычным. Его заметили, замахали руками: «К нам, Серега!» Он снял кепку, скрывавшую короткую тюремную стрижку, сбросил плащ, обнаружив казенную куртку и брюки хэбэ, полученные в лагерной каптерке перед освобождением, и включился в танец. С прежним азартом. Но что-то уже было не прежним. Только ли одежда? А если бы он был одет, как все, разве не ощутил бы холодка отчуждения вокруг себя, разве не оказался бы очень скоро в полном одиночестве, как оказался теперь? Один, посреди пустоты. И оттого обычные па современного танца, исполняемые одиноким человеком в тюремной одежде, выглядели странно, почти зловеще.
Музыка смолкла.
НОВАЦКИЙ. В чем дело? Почему мы не веселимся?.. Неужели вы мне не рады?.. Это смущает? (Показывает на робу.) Могу снять. Но вы же все равно не забудете, где я провел последние пять месяцев и как я туда попал!.. Что произошло, люди? Мы же, действительно, хотели как лучше! Мы, действительно, хотели создать разумный и справедливый порядок жизни – вместо бардака, где нами командовала разная пьянь!
Появляются ХАЛЯВИН и СТАРШИНОВ.
ХАЛЯВИН. Ты про кого это говоришь, Новацкий?
НОВАЦКИЙ. Про вас, Игорь Иванович.
СТАРШИНОВ. И про меня?
НОВАЦКИЙ. Вы-то, Семен Семенович, пьянь безобидная. А Лобзик – это вас, Игорь Иванович, мы любовно называли Лобзик – вы пьянь агрессивная. Мнящая о себе. Господи, да какой же идиот решил, что вы хоть кого-то чему-то можете научить! Хоть бы раз вы увидели, как утром выходите из дома: глаза белые, руки ходуном, а дых такой, что комары на лету дохнут! И он давал нам указания, читал нам мораль!
ХАЛЯВИН (Старшинову). У вас не появляется иногда ощущения, что они нас недостаточно уважают?
НОВАЦКИЙ. Что же произошло тогда, в Таежном? Ведь первый раз в жизни мы получили возможность жить так, как хотим, получили свободу! Вы только вдумайтесь: свободу! И чем кончилось?
СТАРШИНОВ. Свободу получить нельзя. Ее можно лишь…
НОВАЦКИЙ. Знаем, слышали! Добыть трудом. Обрести в бою.
СТАРШИНОВ. И трудом не добыть, это же не зарплата. И не обрести в бою. Свободу можно только выстрадать. И если вы в самом деле хотите что-то понять, начинайте с начала. Вашу свободу вы просто купили. Если быть точным – за две бутылки водки. У начальника лагеря.