Она открыла рот, чтобы возразить, но не смогла вымолвить, ни слова.
– Удачная идея, – бормотал Кевин, вставая из-за стола. – Поверь, тебе это необходимо.
Мишель продолжала сидеть на своем месте с бледным лицом, наблюдал за тем, как он вернулся к столу новобрачных и подарил невесте долгий и страстный поцелуй.
– Что все это значит?
Мишель вскинула голову и увидела Тайлера.
– Ничего, – ответила она отрешенно.
– В таком случае, твое «ничего» подействовало на тебя очень плохо. Пойдем. С меня достаточно. Я отвезу тебя домой.
Мишель не стала протестовать, когда он поставил ее на ноги, и не выразила удивления, Что они ни с кем не попрощались.
Она еле сдерживала слезы, пока они спускались по лестнице.
– Я ненавижу его, – наконец выдохнула она, когда они дошли до машины.
– Вот и отлично, – сказал Тайлер и широко распахнул дверцу автомобиля. – Наклоняй голову и забирайся. Там, в ящичке, носовые платки. Я купил их специально для этого случая.
Она почти упала на сиденье и на ощупь открыла ящичек. К тому времени, когда Тайлер уселся за руль, почти все платки стали мокрыми.
– Я… я не заслужила такого друга, как ты, – рыдала она.
– Возможно, что нет, – согласился Тайлер. – Но я все равно с тобой, так или иначе. Застегни получше ремень.
Она перестала вытирать нос и бросила на Тайлера панический взгляд.
– Но ведь ты сам немного выпил, правда?
– Совсем немного. Мне до тебя далеко.
– Разве я так пьяна?!
– Милая, ты просто наклюкалась. Если бы я обращался с тобой, как с другими женщинами, у тебя бы не было сейчас никаких шансов.
Слова Тайлера отрезвили ее больше, чем кофе, и вернули прежнее знакомое чувство раздражения.
– Хорошо, не будем об этом спорить, – с обидой вымолвила она. – Я – последняя по счету женщина, с которой ты захотел бы обойтись привычным образом, но наутро ты об этом горько пожалеешь.
– Только завтрашним утром. Не скажу, что буду жалеть об этом каждое последующее утро.
– Что?
– Послушай, иногда я могу быть сексуальным агрессором, но не собираюсь соблазнять девушку с разбитым сердцем, и к тому же навеселе.
– Мое сердце не разбито, – возразила Мишель. – Только болит. И наполнено презрением к себе. Ты прав. Только заколдованная могла любить это насекомое так долго!
– Хорошо.
– И я вовсе не пьяна, – заявила она, не совсем уверенная в своих словах.
– Совсем нет, козочка?
– И я хочу, чтобы ты поступил со мной так же дурно, как и со всеми, – услышала она, будто со стороны свой голос и глупо добавила: – И не когда-нибудь, а сегодня ночью!