Глебов встал, подошел к окну. Капли дождя лизали мокрое стекло, ветер срывал с деревьев листья и гнал вдоль тротуарных бордюров. Дамы сменили летние шляпки на осенние зонты. После этой непогоды должно наступить бабье лето. Он довольно ухмыльнулся и сказал Чернышу, торчавшему столбиком рядом.
— Ну, что, приятель, закатываем рукава и все начинаем сызнова?
Март, 2003 год
На киностудии никак не могли взять в толк, что случилось.
— Але! Какие заложники ? Але! — опекал в трубке немолодой женский голос. — Кто говорит?
— Дай-ка, Миша, мне! — не выдержал Вересов и рявкнул в протянутый телефон: — Говорит режиссер картины «Неопалимые», со мной съемочная группа из Москвы. Моя фамилия Вересов. — Мобильный восторженно закрякал. — Спасибо! Но сейчас не до этого. Нас взяли в заложники бойцы… Как называется ваша организация? — спросил старшего.
— НОСУ! — сурово напомнил тот. — Национальный отряд самостийной Украины. — И угрожающе поиграл пистолетом, выпятив тощий живот с железками.
— Бред какой-то, — буркнул Вересов, но послушно повторил: — Бойцы национального отряда самостийной Украины.
В ответ что-то слабо пискнуло. Видно, до тетки наконец дошло, что с ней не шутят.
— А я тем более не в курсе! — режиссер. — Будьте добры, передайте это директору. Или в милицию позвоните. Не знаю, делайте что угодно, только не тратьте на меня время!
К нему подошел «обрезанный подбородок» и выхватил телефон.
— Слухай суды! С тобой балакаить Грыгорий Гузка, боец НОСУ. Камеи ментам, нэхай шлють выртолет тай мильен баксов. Иначи подорву усих к бисовой матери! Усекла, бабка? Шо? — Через пару секунд доложился: — На сорок шостом киломитри… Да! Топай, давай, старая! — И, грязно выругавшись, бросил аппарат продюсеру.
— Оцэ таки дила, мужики! — довольно гоготнул другой. — Казалы, мынется, а воно тильки настае.
«Да они же сумасшедшие! — Ангелина. — Или наркоманы. В их поведении нет никакой логики». Но логика была, и это доказали дальнейшие события.
— Курить можно? — спросил Рабинков.
— Тыбе — ни! — отрезал старший и харкнул на ступеньку «рафика».
Водитель дернулся, но промолчал.
— Зачем же машину-то пачкать? — не выдержала Ангелина.
— Цыц! — лениво приказал молодой. «Подбородок» даже не отреагировал на мышиную реплику.
— Лина, угомонись! — тихо посоветовал Вересов.
Угомонилась. И уставилась в окно. Вниз не смотрела — воображение рисовало картинки похлеще триллерных. Пялилась вверх, где голубело небо и безмятежно плыли облака. Все происходящее казалось страшным сном, глупым розыгрышем. Не может это происходить наяву! Какой НОСУ? В Крыму?! Где повсюду слышится родная речь и каждый камень полит русской кровью? Где на уроках по утрам читают Чехова, а вечерами детям — пушкинские сказки? Где вся история писана российскими чернилами? Бред! На заднем сиденье всхлипнула гримерша Ася. Сопляк приосанился и довольно осмотрел притихших киношников.