– Не расстраивайтесь, Генриетта Николаевна. Послужит – вернется.
– Как вы не понимаете? Надо что-то делать! – продолжала расстраиваться Генриетта, нервно расхаживая из угла в угол. – Господи! – вдруг продюсер застыла как вкопанная, и ее глаза просияли. – Я совсем забыла! У Леры отец начальник объединенного военкомата! – и она схватила телефон. – Он все быстро уладит!
Но набрать номер Леры ей не дали. Раздался тихий, но требовательный голос Дениса:
– Не надо никого просить, Генриетта Николаевна. Армия – мой сознательный выбор.
– Молодец, настоящий мужчина, – констатировал Сан Саныч.
– Но, Денис… как же? Зачем это геройство? – несчастная Гетта стояла с телефоном на изготовку и смотрела на патриота-практиканта широко раскрытыми глазами. – Я сейчас позвоню, и вы забудете все, как дурной сон! – в голосе продюсера звенело непритворное отчаяние.
– Звонить не надо! – отрезал Денис и про себя подумал: «Какая эта Лера все-таки сука! Вряд ли она когда-нибудь расскажет Генриетте о своем макиавеллиевском коварстве, Змея! Сволочь! Ненавижу!»
Но в глубине души он знал: первое письмо, которое напишет из части, будет адресовано ей…
Все пространство перед входом в военкомат было заполнено людьми. Тут и там можно было увидеть утирающих слезы мамаш в возрасте или классических бабушек в платочках. Их успокаивали мужчины и женщины помоложе. Кто-то принес магнитофон, и группа подростков – все в необъятных, сползших до предела джинсах (за счет чего они держались на худых телах – просто загадка), встав в кружок, смотрели, как выдают класс два брейкдансера.
Хозяин гармошки – видимо, ее звуки раздавались, когда она подходила сюда, – с усталой полупьяной улыбкой смотрел на Генриетту.
– Ну что, мать, теперь послужат наши сынки?! – и к полному ужасу Генриетты хлопнул ее по заду. Та отскочила как ошпаренная. – Давай за них по чекушке?!
– Вы это ко мне? – ошарашенную Генриетту категорически не устраивало обращение «мать». – Какая я вам мать?!!
– Неужель внука провожала? – ахнул мужик, но, поймав вспыхнувший яростью взгляд Генриетты, опять разулыбался: – Да не… Для внука ты молодая ишшо.
– Федь! Хорош к людям приставать, – к ним подошла симпатичная полная женщина в длинном цветастом платье. Она легко зажала гармонь под мышку и подхватила под руку гармониста. – Пошли уже домой, горе мое…
– Я не горе, – пытался вырваться от нее мужик. – Не горе! Я теперь того – отец воина!
Обменявшись с женщиной понимающими улыбками, Генриетта решилась спросить:
– Простите, а вы не скажете, где здесь призывники?
– С полчаса как увели уже всех за КПП, Родителям туда не разрешают, – объяснила женщина.