— Нет. Просто так на тебя действует брокколи, — пошутила я.
Мы рассмеялись, но Фиона неожиданно ударилась в слезы.
— Фиона, ты что?
— Сэм любит морковку. — Она роняла слезы в свой бефстроганов.
Пока Джерри утешал Фиону, его мясо остыло. Иначе он выглядел бы бессердечным чудовищем. Я съела свою порцию еще горячей.
После приезда Фионы прошло три дня, а мы с Джерри все еще спали в разных комнатах. Меня разбирала досада. Я тосковала не по сексу, а по физической близости: в присутствии Фионы приходилось соблюдать дистанцию. Кроме того, мне не хватало наших полуночных разговоров. Когда мы лежали в темноте и болтали обо всем, что придет в голову. Почти так же мне не хватало его подтруниваний и забавного (а иногда просто возмутительного) умения взглянуть на вещи с другой стороны. А еще мне не хватало его страстных утренних поцелуев. О боже, как я тосковала по этим утренним поцелуям!
— Кому яйца всмятку? — Джерри вставал на рассвете, брел на кухню и готовил обильный завтрак для всех троих. Причем сам варил кофе.
— Мне. И вон тот французский тост, пожалуйста. — Как ни странно, эта безутешная женщина с разбитым сердцем не теряла аппетита.
Но я ее не осуждала. Мне ли не знать, как успокаивает человека вкусная еда?
Зато я осуждала Фиону за другое. Пока мы с Джерри были на работе, она весь день бездельничала. Красила ногти, звонила по телефону и смотрела по телевизору дневные ток-шоу. Да кто она такая, черт побери? Нахлебница? Она не ударяла палец о палец. Не готовила, не убиралась. Только разбрасывала по всему дому орошенные слезами носовые платки. Если бы к Джерри не приходила женщина, три часа в неделю прибиравшая дом, тут все бы заросло грязью. Каждое утро я с надеждой спрашивала ее:
— Фиона, как дела?
И каждое утро слышала в ответ:
— У меня депрессия.
Она и не догадывалась о том, что мешает нам с Джерри. Конечно, в этом была виновата я сама. Я не сказала ей, что теперь мы с Джерри больше, чем друзья. Намного больше. Джерри рассказал ей, что мы стали деловыми партнерами. Эта новость настолько потрясла Фиону, что у меня не хватило смелости сообщить ей остальное.
— Партнерами? И когда это случилось? Энни, почему ты мне ничего не сказала?
— Я пыталась, но ты не хотела слушать. После возвращения ты хотела только одного — говорить о Сэме и о женщине с задницей как абажур. И о том, как ты несчастна. — Мое терпение подходило к концу. — Ты не хотела знать, как мы живем. А здесь многое изменилось. Очень многое.
— Мать Энни оставила ей дом, — сказал Джерри. — В Фоксроке.
— На Хейни-роуд? О господи, как это твоя мать умудрилась иметь дом на Хейни-роуд?