Люси горячо сжала его руки.
– Он нисколько не навредил мне, дорогой Смит. Ты не ошибся. Морис хороший, благородный человек. Но адмирал собирается выступить в суде против него. Он хочет, чтобы его судили не только за государственную измену, но, главным образом, за пиратство. Без каперского свидетельства Мориса наверняка повесят.
Голова Смита безвольно запрокинулась.
– Его нет, – пробормотал он.
Сердце Люси оборвалось. Она опустилась на колени, безнадежно вперив взор в пустоту.
Слабое тело Смита вдруг сотряс приступ сухого кашля. Люси обеспокоенно вскочила, как вдруг этот скрежещущий кашель перешел в слабое старческое хихиканье.
– Он думал, что я настолько глуп, что уничтожу его. Этот надменный негодяй всегда меня недооценивал. Я оставил его, чтобы всегда иметь случай обуздать его, если бы он снова собрался выгнать вас.
Смит согнул худой длинный палец и поманил Люси поближе. Она низко наклонилась, напряженно вслушиваясь в его таинственный шепот, затем понимающе закивала, просияв радостной улыбкой.
Потом она потянулась к своему плащу, достала дневник матери и нерешительно положила его на колени Смиту.
Бескровные губы старика искривились в жалком подобии улыбки, когда он ощупал трясущимися пальцами бархатную обложку дневника Анны-Марии.
Люси впилась пристальным взглядом в его лицо, задавая самый трудный вопрос:
– Смит, ты… мой отец?
На лице старика появилось выражение такого острого сожаления, что она заранее узнала его ответ.
– Господь знает, что я был другом вашей матушки, единственным, кому она доверяла, но никогда не был ее любовником.
– Значит, это правда, – с горьким разочарованием промолвила Люси, – она и сама не знала, кто был моим отцом.
– Это не имело для нее значения. – Старик обеспокоенно посмотрел в лицо девушки. – Она мечтала только о вас. Когда она поняла, что адмирал не любит ее, она решила завести ребенка. Она знала, что из боязни скандала он никогда не расторгнет с ней брак и по той же причине будет скрывать, что не он отец будущего ребенка. Но еще она знала, что… в стенах своего дома адмирал будет безнаказанно тиранить и ее, и ребенка. Конечно, это так и было бы, и я пытался отговорить Анну-Марию, но не смог.
Смит протянул руку и ласково погладил Люси по щеке.
– Не судите свою мать слишком строго, дорогая. Она любила вас. Ради того, чтобы иметь вас, она рискнула всем, даже жизнью. Никогда не забуду ее счастливые глаза, когда я положил вас, такую крошечную и красивую, ей на грудь.
Взволнованная до глубины души, Люси порывисто обняла старика. В ответ Смит жадно приник к ней своим исхудавшим телом.