Очевидно, Пейдж спала с ним и увлеклась им больше, чем хотела сама. Но опять же, возможно, Марк сообразительнее, чем они. Не исключено, что он заметил в Пейдж нечто такое, чего они не увидели. Возможно, его не убедил ее дерзкий вид, и он понимал, что лучшей стратегией для него является спокойствие. Какой иронией было бы, думала Тори, если бы осуществилось ее предсказание, объявленное в шутку, насчет того, что Сьюзен достанется миллионер, а Пейдж профессор без гроша в кармане.
В то время как Тори одевалась, в дверях появилась Пейдж, бережно неся весь свой рубиново-красный комплект: платье, перчатки, жакет, сумочку, туфли и вдобавок к тому серьги, ожерелье и браслет, которые с комплиментами были присланы из Филадельфии. Она постояла несколько минут, осматривая представшую перед ней картину. До появления Ричарда оставалось минут двадцать, и комната Тори выглядела так, будто давно ожидаемое «большое калифорнийское» землетрясение наконец разразилось, причем эпицентр пришелся на спальню Тори. Повсюду были разбросаны одежда, белье, украшения, туфли, сумочки и косметика.
Сама Тори стояла в одних трусиках бикини и в полном смятении, не зная, что надеть, в который раз просматривая весь свой гардероб, когда услышала голос Пейдж:
– Что за черт, может, это поможет утихомирить мою неспокойную совесть. Хотя, думаю, что к Сьюзен я должна была бы прийти с чем-то гораздо большим, чем шмотки.
Застигнутая врасплох, Тори обернулась, от облегчения и благодарности потеряв дар речи, когда Пейдж сказала, пожав плечами:
– Я каюсь, как только могу.
Не успела Тори собраться с силами, чтобы возразить, как Пейдж нетерпеливо опустила свое щедрое приношение на кровать.
– Дорогая мисс Джорджийский Персик, поторопись и постарайся быть готовой к его приезду!
Эффект, произведенный платьем на Ричарда, заставил Тори чувствовать себя безгранично благодарной Пейдж. Красный, несомненно, ее цвет, судя по тому, как он контрастировал с ее бледной кожей и черными как смоль волосами, уложенными более тщательно, чем обычно. Вырез платья, хотя и изящный, был, тем не менее, дерзко соблазнительным. То, как платье подчеркивало фигуру, поднимая грудь и почти полностью открывая ноги, заставляло ее чувствовать себя смущенной и, в то же время, ужасно обольстительной, и когда она открывала дверь Ричарду, ее щеки стали такого же цвета, как и наряд.
Он застыл, полный восторженного восхищения, как будто ожидал чего-то гораздо более консервативного, чем облегающее красное платье, расшитое бисером, мало что оставлявшее для воображения.