— Боюсь, что я просто размечталась. Извините, я не знаю, как к вам обращаться: синьор граф или просто синьор? — спросила Эмма, покраснев.
— Это не имеет значения. Итак, вы сказали, что о чем-то размечтались.
— Да… А потом я увидела, что кто-то вошел в холл с футляром для гитары… Мне показалось это очень странным… Ведь графиня говорила, что нижними комнатами никогда не пользуются. Конечно, если бы я знала, что это были вы, то я знала бы, что это вы… — закончила Эмма, совершенно запутавшись. Граф провел рукой по своим темным волосам, внимательно разглядывая девушку.
— В этих комнатах я иногда храню кое-какие свои вещи, вот и все.
Эмма машинально кивнула головой.
Какое-то время они молча стояли друг против друга. И это молчание показалось Эмме осязаемым. Все было странным: граф, за которого Селеста собиралась выйти замуж, и этот человек, который вчера наполнил ее каким-то изумительным чувством самоуверенности, потому что его глаза сказали ей, что он считает ее привлекательной, и который пригласил се вчера в бар. Все это было невероятно, неприемлемо и вообще ужасно.
Неужели он может позволить себе продаться за богатство, которое поможет восстановить материальное благосостояние семейства графов Чезаре? Эта мысль показалась Эмме отвратительной.
Эмма знала, что он смотрит на нее, а она, опустив глаза, разглядывала свои синие джинсы и голубую майку. Внезапно она вспомнила, что собиралась купить себе новые платья, но ссора с Селестой заставила ее позабыть об этом. Странно улыбнувшись, граф заметил:
— А я думал, что падчерица Селесты — ребенок и еще ходит в школу.
Эмма покраснела.
— Мне уже девятнадцать лет, — сообщила она. — А через несколько месяцев исполнится двадцать.
— Понятно, — пробормотал граф. Эмма пожала плечами. — Да… Может быть, нам следует пойти в комнаты?
— Если вам хочется, — учтиво произнес граф.
Он распространял вокруг себя атмосферу уверенности человека, который знает свою силу над женщинами. И Эмма испытывала некое чувство досады, что хотя бы на миг, но почувствовала себя очарованной им. Она уже понимала, что он бабник и циник и не испытывал ни малейших угрызений совести, собираясь жениться на женщине просто потому, что у нее много денег.
Когда они вошли в гостиную, Эмма с радостью обнаружила, что там находится одна графиня, а Селеста еще не появилась. Увидев их, старуха улыбнулась и весело сказала:
— О! Я вижу, вы уже познакомились. Чезаре, по-моему, тебе следует переодеться к ланчу, не так ли?
Граф был одет в темные брюки и белую шелковую рубашку. Верхние пуговицы были расстегнуты и открывали заросшую негустыми волосами грудь. С точки зрения Эммы он был таким же привлекательным, как и накануне вечером. Она упрекала себя за свое наивное увлечение им, ведь он не был зеленым юнцом, который реагирует на девичьи хихиканья. Это был зрелый мужчина, достаточно взрослый, и по возрасту он годился ей в отцы.