Спускаться вниз Владислав не захотел. Он улегся прямо поверх покрывала и включил телевизор. Он знал, что Алик придет сам. Ждать долго не пришлось.
– Ты не спишь? – спросил, входя, сын.
– С тобой поспишь! – с сарказмом бросил Владислав.
– Па, понимаешь… – Алик придвинул кресло к кровати и сел.
– Ничего не понимаю! – Владислав резко сел. – И понимать не хочу! Я тебя просил, как человека. Просил?
– Просил.
– А ты?
– А я поступил, как последняя сволочь.
– Как две сволочи. Первый раз, когда Товариани в лапти обул, а второй раз, когда Катерину…
– Па, я люблю ее.
– Я тебе уже объяснял, что любить и тащить в постель – это разные вещи.
– У тебя почему-то эти вещи сходятся.
– Далеко не всегда. А если она забеременеет?
– Я не пойму, ты что, боишься того, что у нее не такие упакованные родители, как ты?
– Ума у тебя, сынок, гораздо меньше, чем я надеялся! Ей еще семнадцати нет. Тебе тоже. Я не говорю уже о том, что потом детей нужно воспитывать. Ей в таком возрасте рожать совсем нежелательно. Рано еще.
– В конце концов, можно и аборт сделать, – робко заметил Алик.
– Что?! – Владислав крепко взял Алика за плечо и посмотрел ему в глаза. – Не дай бог что-либо подобное я услышу, или ты ее обидишь, я тебя по стенке размажу! Ты понял?!
– Па, ну Зое же было семнадцать лет…
– А ты по случаю спроси у нее, как ей хорошо было.
– Может еще ничего и не случится.
– Так, Александр, я тебя предупредил. Потом не обижайся. Да, завтра перед Геной извинись и больше таких номеров не отмачивай, – он отпустил плечо сына и лег на место.
– Ты извини, па, я не думал, что все так получится… Честно сказать, я слышал, когда он в первый раз приезжал, но мы с Катей решили не светиться.
– Ладно, все, закончили. Не заводи меня.
– А Ника что, сегодня снова у родителей ночует?
– Ушла Ника, – Владислав закрыл глаза.
– Как ушла? Почему?
– Алик, оставь меня в покое. Потом поговорим. Мне и без того паскудно… Иди, позвони кому-нибудь, уроки узнай и садись заниматься, – попросил он.
– Ты в порядке?
– В порядке. Иди.
Алик ушел. Владислав уткнулся лицом в подушку. Ему хотелось плакать, но плакать он не мог, не умел…