Для того, чтобы войти внутрь, ему пришлось согнуться почти пополам: дверь была очень низкой. Внутри пола не было, его заменяла свежая душистая кошенина, в центре маленькой комнатушки стоял приземистый табурет, у стены – грубый деревянный стол, напротив – большой кованый сундук, покрытый медвежьей шкурой, который, по всей видимости, служил чернокнижнице ложем. В домике царила полутьма, окон не было, да и к чему они были ей, окруженной непреходящей тьмой; свет падал только из отворенной настежь двери; было прохладно, пахло сушеными травами, сырой землей и какими-то сладковатыми благовониями, от которых кружилась голова и хотелось плакать.
Марна опустилась на низкий сундук и жестом указала Амальрику на табурет. Он сел, нервничая оттого, что молчание затягивалось, – здесь почему-то не было слышно пенья птиц, трещотки дятла, шороха веток. В жилище колдуньи висела вязкая гнетущая тишина, которая, как мерещилось посланнику, давила на виски, заставляла быстрее биться сердце, студила кровь в жилах.
– Рад видеть тебя в добром здравии, Марна, – прокашлявшись, произнес немедиец, который был готов говорить что угодно, любую чушь, лишь бы распороть это гнетущее безмолвие. Здесь, в жилище ведьмы, он напрочь лишался всей своей гордыни и ощущал постыдную робость. Взгляд его, не отрываясь, следил за танцем пылинок в золотистых лучах, что падали из дверного проема, разделяя полумрак надвое, так, что он и чародейка находились в разных половинах.
Но ответа не последовало.
Тогда Амальрик стал возиться с тяжелыми седельными сумками, что привез с собой.
– Вот, посмотри. Здесь кое-что для тебя. Снадобья, что ты просила. Хрустальная пирамида – я купил ее у стигийских пилигримов, так что в подлинности можешь не сомневаться… – Колдунья сдержанно хмыкнула. – одна из книг, что была тебе нужна. За второй пришлось послать в Немедию – здесь ее не сыскать, но слава… – он запнулся, чуть не ляпнув привычное «слава Митре», но вовремя прикусил язык – мало ли каким богам или демонам поклоняется Марна, – я хотел сказать, слава судьбе, что я сохранил все то, что мои гвардейцы отняли у колдунов во время тогдашнего погрома в Бельверусе. Я ничего не смог разобрать в этих письменах, но ты, ты ведь другое дело – ты сможешь… – заискивающе закончил он и замолчал на мгновение, словно ожидая благодарности, но колдунья сидела недвижно, словно мраморное изваяние. Поняв, что ответа не будет, барон продолжил: – А во второй сумке – съестное. Я подумал…
– Не стоило, – впервые за все время подала голос ведьма. – Ты же знаешь, немедиец, эти деревенские болваны приносят нам все, что нужно. Да и Тиберий не забывает Марну…