Домой они ехали почти в полном молчании, только Стефани время от времени что-то шептала Максиму. Джорджиана с изумлением поняла, что ее это нисколько не волнует. Казалось, никакие слова или поступки посторонних не могут нарушить то согласие, которое возникло между ней и Максимом. Она не представляла себе, чем оно закончится. В ней все еще звучала внутренняя мелодия — даже после того разрушительного эпизода с фотографиями, после лекции здравомыслящей Коры, после того, как она приняла решение, что этой ночью не пригласит его зайти в дом.
— Я сейчас вернусь, — сказал Максим Стефани, помогая Джорджиане выйти из лимузина.
Первой они проводили Кору. Джорджиана подумала, что Кора будет наблюдать за ними из окна своей гостиной. Однако она с облегчением заметила, что свет зажегся наверху, в спальне: Кора ей доверяет!
Максим взял у нее ключи и посмотрел в глаза впервые после их незабываемого танца.
— Я хочу вернуться, — тихо проговорил он, делая вид, будто не может найти нужный ключ.
— Нет.
Максим нахмурился:
— Джорджи, я…
— Не сегодня.
Максим пристально посмотрел на нее. Она не сказала «нет»! Она сказала «не сегодня»…
— Я тебе позвоню, — пообещал он, отпирая дверь. Войдя в прихожую, он щелкнул выключателем. Никакого эффекта.
— Лампочка перегорела, — заметил он и открыл дверь шире, чтобы Джорджиана могла войти.
Однако она не сдвинулась с места, обнаружив, что лампа на крыльце тоже не горела. А ведь она точно знала, что оставила ее включенной, когда уезжала.
— Лампы в прихожей и на крыльце не горят. Наверное, пробки полетели. Хотите, я посмотрю?
Джорджиана попятилась от зияющей черноты за дверью.
— Нет! — хрипло прошептала она.
Ее сердце сжалось от ужаса. Она оставляла свет не только на крыльце, но и в прихожей, и сделала это потому, что не хотела входить в темный дом.
А может, дело вовсе не в перегоревших пробках? Может быть, в доме ее кто-то дожидается?
Джорджиану начала бить дрожь.
— Я… я не хочу… Я не могу туда войти!
— Неужели ты боишься темноты? — спросил Максим с мягкой укоризной. — Ну пойдем, я могу справиться с вещами и пострашнее.
Джорджиана вырвала у него руку, за которую он тянул ее к двери.
— Нет! То есть… я… я…
Она отчаянно пыталась найти слова, чтобы как-то объяснить свой непонятный страх. Если ей не следует заходить в дом, то и ему тоже!
— Может, там грабители, — беспомощно проговорила она.
В другой ситуации его презрительный смех вывел бы ее из себя.
— Ладно, трусишка. Можешь посидеть в машине, пока я осмотрю первый этаж. Видишь, на кухне горит свет. Воры не стали бы отключать только одну пробку.