— Такое бывает, — говорит Тайлер, — возьми, почитай газеты.
Но что ещё хуже, это то, что я знаю, что Тайлер умышленно сделал это с матерью Марлы, и с первого раза, когда я увидел его, у него всегда водились денежки. Тайлер делал настоящие бабки. Позвонили из «Нордстрома» и оставили заказ на две сотни кусков тайлеровского нежного коричневого сахарного мыла к рождеству. По двадцати баксов за кусок, согласно оптовым расценкам, у нас были бабки куда-нибудь сходить в субботу вечером. Бабки починить протекающий газопровод. Пойти потанцевать. Если бы мне не нужно было думать о деньгах, я бы возможно уволился с работы.
Тайлер называет себя «Пейпер Стрит Соуп Кампани». Говорят, что это лучшее мыло в мире.
— Что было бы хуже, — говорит Тайлер, — это если бы ты случайно съел мать Марлы.
Со ртом, набитым Кунг Пао Чикен, я говорю, чтобы он просто блядь заткнулся.
Место, где мы находимся этим субботним вечером — это переднее сиденье «Импалы» 1968, занимающей две площадки переднего ряда стоянки для подержанных машин. Тайлер и я, мы разговариваем, пьём баночное пиво, и переднее сиденье этой Импалы больше, чем диваны у большинства людей. В этой части бульвара стоянка продолжается во все стороны, на заводе эту стоянку называют Стоянкой Горшков, где любую машину можно купить за две сотни долларов, и в течение дня цыганские ребята, башляющие за эту стоянку, стоят возле фанерного офиса и курят длинные и тонкие сигары.
Машины — это первые тачки, которые дети водят в школе: «Гремлины» и «Пейсеры», «Маверики» и «Хорнеты», «Пинто», грузовики-пикапы «Интернэшнл Харвестер», «Камаро» с низкой посадкой, и «Дастеры», и «Импалы». Машины, которые люди любили, а затем выбросили. Звери на пруду. Свадебное платье в Гудвиле. С царапинами на серых, красных или черных грунтованных панелях и ходовых, и с целой кучей неровностей шпатлёвки, которые никто даже не пытался отшлифовать. Пластмассовое дерево, пластмассовая кожа и пластмассовый хромированный интерьер. На ночь цыганские ребята даже не запирают дверцы машин.
Огни бульвара пробиваются в салон сквозь цену, нарисованную на огромном ветровом стекле «Импалы». Посмотрите так на США. Цена — девяносто восемь долларов. Изнутри она выглядит, как восемьдесят девять центов. Ноль, ноль, десятичная точка, восемь девять. Америка просит тебя позвонить.
Большинство машин здесь — около сотни долларов, и у всех машин на ветровом стекле под дворниками — готовый договор купли-продажи.
Мы выбрали «Импалу», потому что если уж нам придётся спать в машине субботней ночью, то пусть у неё хотя бы будут большие сиденья.