– Я... – Живо!
Тья двинулась на Сойера, собираясь отшлепать его деревянной ложкой.
– Мы идем, Тья! – Сафиро потащила Сойера к лестнице.
Они поднялись на второй этаж и зашли в его спальню. Девушка закрыла дверь.
– Зачем ты ее слушаешься? – сердито спросил Сойер. – Нам надо избавиться от наручников, Сафиро! Я второй день хожу без рубашки, да и у тебя блузка уже грязная. Если мы будем потакать старческим причудам Тья...
– Ты видел ее глаза?
– Да, но...
– Этот взгляд неумолим, Сойер. Если ты не будешь ее слушаться, она нашлепает тебя по...
– По попе, – закончил Сойер, – я взрослый человек, черт возьми, а меня до сих пор шлепают по попе!
Сафиро улыбнулась и обняла своего пленника.
– Потерпи еще одну ночь, Сойер. Завтра ты как-нибудь снимешь наручники. И на улице уже темно.
Сойеру, хоть он и не был настроен развлекаться, все же было приятно объятие девушки.
– Сафиро...
– Обними меня, – попросила она.
Он обхватил девушку свободной рукой и нагнулся, с упоением вдыхая сладкий запах ее волос. Сафиро уверена, что он никого не убивал. Сойер не знал, насколько она права, но ее убеждение в его невиновности очень много для него значило.
– Франсиско! – донесся из коридора голос Тья. Сойер и Сафиро разом метнулись к кровати. Только они улеглись, как в спальню влетела Тья.
– Сафиро, chlquita, – сказала старая женщина, – мой упрямый сынок отказался есть, но это еще не значит, что ты тоже должна лечь спать голодной. Я принесла тебе похлебку. – Она поставила миску на стол у окна, бросила сердитый взгляд на «своего сыночка» и вышла из комнаты.
– Ну вот, мы опять в постели, Сойер.
– Да, опять в постели.
Сафиро повернулась к Сойеру. Он лежал, уставившись в потолок немигающим взглядом, и думал о чем-то своем.
Яркая луна отбрасывала серебряный свет на его лицо. Девушка смотрела на Сойера, и сердце ее замирало. Конечно, она почти не видела мужчин, если не считать ее стариков, и все равно Сойер казался ей самым добрым и красивым на свете.
– До истории с дикой пумой ты почти не разговаривал, – проговорила девушка. – Сейчас ты, кажется, уже не так расстроен, как утром. И все-таки тебе грустно.
Он продолжал смотреть в потолок.
– Я думаю, Сафиро. Нет, я не скажу тебе о чем. Девушка улыбнулась. Сойер угадал: она как раз собиралась спросить его, о чем он думает.
Ничего, об этом она еще спросит. Позже.
– Ты поцелуешь меня?
Столь откровенный вопрос развеселил Сойера. Губы его дрогнули. Это была первая улыбка за весь день.
Эта девушка обладала удивительной способностью портить ему настроение, когда он был весел, и веселить, когда он был расстроен.