У Кристины был довольно подавленный вид, когда она поднималась на кладбищенский холм. Джош, следивший за ней со своего наблюдательного пункта, был поражен. Обычно она не шла, а бежала. Джош никогда не видел столь хмурого выражения на ее лице.
– Что случилось? – спросил он, когда девочка опустилась рядом с ним на траву.
– Так, ничего. – У нее не было ни малейшего желания рассказывать кому бы то ни было, даже Джошу, о том, как безобразно обращался с семьей кузен отца.
– Какие-то неприятности у Миллеров? – догадался Джош.
Она вздохнула, легла на спину на траву.
– Папа говорит, что мне не надо больше туда ходить. Он сказал, что если дядя Эрнест не станет обращаться с семьей лучше, то он его поколотит.
– Правда? – Лицо у Джоша просияло. – Интересно бы посмотреть на это. – Джошу трудно было представить, что всегда доброжелательный капитан мог до такой степени разгневаться.
– Но этого не случится… Драться глупо. С этим Джош никак не мог согласиться:
– Вовсе нет! Кто тебе так сказал?
– Папа.
– Но ведь он собирается поколотить Эрнеста Миллера! – торжествующе сказал Джош.
– Ох, мужчины!
В кармане Джоша лежал браслет из разноцветных бусин. Чтобы купить его, Джошу пришлось три недели вкалывать. Он продавал газеты, рубил солому для лошади старого Райли, стоял за прилавком в бакалейной лавке, занимался разгрузкой товаров. Браслет в кармане буквально обжигал его, но, глядя на отрешенное лицо Кристины, он понимал, что просить ее в эту минуту о том самом будет пустой тратой времени. Он лишь сказал:
– В пятницу я бросаю школу.
Кристина повернулась к нему, и Джош заметил, какие длинные и густые у нее ресницы и как мягко они ложатся на щеки.
– Ты не можешь так поступить. Тебе только одиннадцать.
– Мне уже исполнилось двенадцать, и я не собираюсь больше ходить в школу. Вон Джимми Мердок бросил школу и работает такелажником на судне.
– Джимми Мердоку четырнадцать. И потом ты не сможешь работать на море – ведь тебя тошнит.
Он резко перебил ее:
– Я буду работать котельщиком.
– Но тебя не возьмут, Джош! Тебе еще нет четырнадцати!
– Я достаточно рослый, и отец обещает сказать им, что мне четырнадцать. Он говорит, что это принесет деньги и что держать меня в школе – настоящий идиотизм. Сам он начал работать, когда ему было восемь лет.
– Хорошо, что я не стала работать! – горячо сказала Кристина. – Леди вообще не работают.
– Кто говорит сейчас о леди? – удивленно спросил Джош, срывая пучок травы.
– Я говорю. – Кристина вскочила на ноги и уперла руки в неоформившиеся бедра. – Я считаю, что это глупо – мечтать сделаться котельщиком! Я собираюсь быть леди!