***
Я не часто выезжал из «Соснового рая» – здесь было все, что нужно для жизни. И каждый раз, когда бывал в городе, удивлялся переменам. Прошла осень, наступила зима, но на улицах почти не было снега. Улицы словно вылизали – складывалось впечатление, что не только дворники регулярно убирают мусор, но и жители отучились от скверной привычки бросать под ноги всякую дрянь. Я ставил машину на парковку и гулял по городу пешком – удовольствие того стоило. Начало зимы стояло теплым, я неспешно бродил по знакомым улочкам и порою не узнавал их. Иногда мне казалось, что я не в России, а снова где-то в Голландии. За месяцы осени успели положить новый асфальт на большинстве дорог, а в центре города вымостили их камнем. Фасады старых домов, еще недавно изъеденные лишайными язвами, были аккуратно отштукатурены и покрашены. Канули в вечность покосившиеся заборы из черных гнилых досок, их заменили ажурные ограды литого чугуна. Заметно меньше стало аляповатой рекламы, совершенно исчезли полотняные растяжки, бултыхающиеся на ветру там и сям. На транспортных развязках, вечно забитых автомобильными пробками, шло строительство эстакад. Новый мэр знал свое дело.
Еще более удивительным было то, что почти не встречались пьяные. Я уже знал про драконовские меры, введенные против появления в пьяном виде в общественных местах. Неугомонный Ганс построил два новых вытрезвителя, а за открытую бутылку или банку пива в руке на улице полагался штраф в пятьсот рублей. Знал я и другое, известное немногим – всем, кто попадал в вытрезвитель, под видом физиопроцедур проводилось кодирование. По сути, это было противозаконным лечением без согласия больного, однако на поверхность сей волюнтаризм не выплывал. Дело в том, что кодированный алкоголик бросал пить не сразу – он лишь усваивал, что надираться следует дома, и пьяным на улицу нельзя выходить ни в коем случае. Через пару недель тяга к выпивке начинала ослабевать. Половина из кодированных начисто бросала пить через пару месяцев, а еще половина переходила к умеренному употреблению алкоголя, несравнимому с прежним.
Интересно, сколько подлиз жило в нашем городе, и сколько новых появлялось с каждым днем? Немного, в общем-то, по сравнению с абсолютным большинством «обычных». Но, даже будучи в меньшинстве, фрагранты уверенно наводили свои порядки, и сопротивляться им было невозможно. Попробуй, посопротивляйся, если тебе дают феромонную установку, действующую на подсознание. Собрали к примеру всех жильцов подъезда, объявили им: «Мы сделали вам ремонт, на стенах больше не писать, на пол не гадить, мусор не бросать!» И все, не будут гадить, сами не зная почему. Здорово, скажете? Ужасно, скажете? Я и сам не знаю, здорово это или ужасно. Знаю только, что никогда не видел свой родной город таким чистым и красивым.