– Высокая, светлая, глаза голубые…
– И волосы длинные, немного вьющиеся?
– Да, и она плакала.
Я закрыл глаза, и длинные золотистые волосы рассыпались надо мной золотым дождем. В комнате был полумрак, лишь один рожок причудливой люстры освещал нас.
– Валя! – невольно воскликнул я.
– Да, кажется, она так представилась.
– Кто еще приходил ко мне?
– Какой-то маленький носатый мужчина, назвался криминалистом. Он вам оставил записку. Зачитать?
– Да, пожалуйста.
– «Константин, на поверхности представленной мне перьевой авторучки фирмы „Паркер“ в конечной ее части, закрытой колпачком, мною обнаружены папиллярные линии, идентичные отпечаткам большого и указательного пальцев правой руки гражданина Полякова Геннадия Петровича, находящегося сейчас в розыске. Дактилоскопическая идентификация проведена соотносительно дактилоскопической карте Полякова Г. П. Других отпечатков не обнаружено. Костя, о результатах экспертизы я не распространялся, авторучку передал Полякову В. П., а записку Соне, она моя…»
– Ну, читайте дальше.
– Остальное не важно.
– И все-таки.
– «… Она моя дочь. Веди себя с ней без присущего тебе хамства. Выздоравливай! Подвойко».
– Значит, Софья Николаевна.
– Значит, да!
– А чего же вы папаню так невыгодно описали?
– Я не думала, что в записке он будет сообщать такие подробности нашего родства. А потом, у него действительно длинный нос и ростом не вышел.
– Больше никто мною не интересовался?
– Еще три раза приходил какой-то хмырь. Длинный и наглый, как ослиный член.
– Очень удачное сравнение, – подумав, одобрил я молоденькую сиделку.
– Ага, а наши доктора перед ним из шкуры вылезают. Особенно Самуил.
– Почему ты его не любишь?
– Почему не любят навозного жука?
– Но он же, говорят, врач высочайшей квалификации.
– Да, но это не мешает ему быть говнистым мужиком.
– Например?
– Не хочу я говорить. Зачем вам наши помои?
– Как знаешь. День-то который сегодня?
– Воскресенье, двадцать четвертое.
– А на часах?
– Шесть вечера. Вы, наверное, есть хотите? Тут все заготовлено. Шесть секунд, и ужин перед вами.
– Нет, Соня, есть я не хочу. А вот прогуляться был бы не против.
– Ну что вы, ни в коем случае.
– Соня, а по воскресеньям у вас всегда врачи работают?
– Нет, только дежурный хирург. А Самуил сегодня сам вызвался, хотя смена не его.
В голове у меня просветлело, но в душе появился дискомфорт. Почему? Объяснить я не мог. Может быть, тому виной внезапный испуг Валентины? Испуг при появлении хирурга. Или его собственное усиленное ко мне внимание. Какого черта, к примеру, он вызвался дежурить именно в воскресенье, когда в клинике почти никого нет. И зачем в качестве надсмотрщика приставил ко мне Соню? Не нравится мне все это, господин Гончаров. Ты как хочешь, а я, наверное, слиняю. Только как? В палате дежурит матерщинница медсестра. В коридоре можно напороться на Самуила, а при выходе наверняка поджидает охрана. Да и как, скажите на милость, голому человеку шагать по улицам освещенного города? Не поймут. А на мне из одежды только и есть, что белые больничные подштанники до колен.